Бакалавр
Шрифт:
С другой стороны, на Либертаде получение детьми земного образования считалось не только признаком достойного происхождения и определённого общественного статуса, но — для многих семей — и делом чести. А если учесть, что Святой Христофор считался покровителем не только путешественников, но и планеты Либертад в целом…
В общем, не было ничего удивительного в том, что фиесту устроили вблизи именно этой церкви. К вящему, надо полагать, возмущению добропорядочных прихожан: в постный день! Виданое ли дело! Однако попрание местных устоев майора Солдатова не волновало вовсе. А вот то, что они пятеро категорически не вписывались в толпу… впрочем, Дитц не зевала.
Метнувшись
Сначала Солджер почувствовал раздражение: девица недвусмысленно привлекала к себе внимание, совершенно излишнее в их обстоятельствах. Однако уже несколько секунд спустя он понял, в чём фокус, и обругал себя последними словами. Да, они с Тиной, повторившей маневр командира по части изменения внешности, стали бросаться в глаза — ещё бы, блондинка и рыжая, в здешних-то краях! — и в то же время растворились среди гуляющих. Да и мужчинам хватило лихо заломленных беретов. Так что Солдатов шагал между двух парочек, не без успеха изображая надзирающего дядюшку, подмигивал женщинам, небрежно козырял двумя пальцами в ответ на приветствия мужчин… и улыбаться не составляло никакого труда. Молодчина!
А потом они вышли к церкви, вышли всего за несколько минут до назначенного времени встречи. Вокруг звенели струны, стучали каблуки и кастаньеты, на вынесенных из забегаловок столиках красовались оплетенные кувшины с — Солдатов был совершенно уверен — сангрией. И за одним из столиков уже сидели, нахально заняв втроём четыре стула, Стефанидес, Таня и этот парень, Боден. Как ни короток был их путь до столика, «лишний» стул за это время пытались утащить минимум трижды, но попытка всякий раз пресекалась бдительным Тимом.
Конечно, четыре стула на восьмерых — маловато. Но женщины расположились на коленях у мужчин, сосредоточенный на чём-то Радар уступил место господину майору, и всё устроилось. В кувшине оказалась действительно сангрия, порядком разбавленная — ну, это уж как водится. Да и пить им перед выдвижением на позицию явно не стоило, разве что по глотку… однако, где же обещанный проводник?
— Hola Miguel [20] ! — завопила в искреннем — кажется — восторге Дитц.
— Hola Miguel! — завопила на всю площадь Лана, чуть не падая с колен посмеивающегося Альта. Расчёт оказался верен: кто бы ни наблюдал за ними сейчас (если даже наблюдал), он видел только встречу друзей.
20
Привет, Мигель! (исп.)
Но каков отец Микеле! Чёрный берет (на красный, надо полагать, не хватило нахальства… ну да ничего, сладится дело — постараемся обеспечить ему фиолетовый [21] ) с успехом маскировал тонзуру. Псевдовоенный комбинезон сидел на нём, как влитой, элегантно потёртая портупея поскрипывала, яркие значки на груди сверкали. Ботинки были полурасстёгнуты ровно
21
Красный — цвет кардинала, фиолетовый (пурпурный) — епископа.
Над верхней губой отца Микеле красовались тонкие усики, придававшие мужчине заметное сходство с котом — или латиноамериканским диктатором. Ещё несколько часов назад их не было и в помине, сейчас же мрина была готова поклясться, что усы вполне натуральные. Хорошая работа.
— Hola amigos [22] ! — пророкотал прекрасным низким баритоном священник, обнимая за плечи одновременно Альта и Забродина, и целуя подставленные щёчки Ланы и Тины. Тане досталось многообещающее подмигивание, и лейтенант Кривич — ничего себе! — слегка порозовела. — А что это вы тут пьёте, да ещё и без меня?
22
Привет, друзья! (исп.)
Он отхлебнул из первого попавшегося стакана и презрительно скривился:
— Фу, какая гадость! Бросайте это безнадёжное дело, и пошли. Сангрия должна быть домашней!
С этим словами он буквально выдернул Лану из объятий Альта и, не оглядываясь, зашагал куда-то влево. Толпа поредела… поворот направо, ещё один…
За дверью, неприметной на первый взгляд (на второй ей позавидовал бы любой из банковских сейфов), отец Микеле стянул с головы берет, засунул его за фальшь-погон и с одобрительно заметил:
— Прекрасная маскировка, синьорина!
— Как и ваша, падре!
— Служба, дочь моя, служба… — рассеянно пробормотал священник, озираясь в полутёмном закутке, претендующем, должно быть, на роль холла. За окном со скверно промытым стеклом красовалась покинутая ими площадь. — Может быть, действительно — сангрии? Я приготовил её собственноручно…
— Не стоит, отец мой, — решительно отказалась Лана за всех. — Время… и всё та же служба.
— Время! Всегда — время! Что ж, не будем его терять. За мной!
И отец Микеле устремился сначала вглубь дома, потом вниз, по обшарпанной лестнице, которая просто обязана была скрипеть, однако же не скрипела. Ещё одна дверь, столь же основательная… а за ней — тесный, скупо освещённый коридор. Коридор ли? Чем был этот проход, окончание которого терялось где-то в полумраке? Стены из едва отёсанного камня, запах пыли, немного — плесени, затхлости давно покинутого жилья, тлена, старой — очень старой — смерти…
— Мало кто знает об этом ходе. Точнее, надеюсь, никто из живущих — кроме меня, — комментировал священник, быстро и бесшумно шагавший во главе группы. — Мне остаётся лишь надеяться на вашу и ваших друзей осмотрительность, синьорина. Я обнаружил систему ходов под городом ещё будучи любопытным семинаристом, совавшим нос куда ни попадя. И, разумеется, позаботился о том, чтобы остаться единственным, кто знает, как можно попасть в этот оссуарий. Во всяком случае, из Сан-Кристофоро сюда никто не войдёт без моего ведома. Как и из Сан-Виджилио. Могу ошибаться, но очень похоже, что путь этот существует со времён Великой Чумы. Помните, у Бокаччо? Когда люди завтракали с друзьями, а ужинали с предками на небесах?