Бал-маскарад
Шрифт:
При этих словах Валерия вскрикнула и тяжело опустилась в кресло. У нее не было больше сил. Все эти дни она не отходила от постели больного ни на шаг.
Франц Карлович с сочувствием глянул на Валерию и продолжил прерванный разговор:
– Иван Иванович сказал мне, что решительно ничем нельзя сбить температуру.
Иван Иванович в знак согласия кивнул головой: - Не помогают даже уксусные компрессы и обтирания. Отвары из целебных трав также не дали никакого результата.
– Дало себя знать сильное переохлаждение, - продолжил Франц Карлович.
– Всем известно, пребывание в холодной воде губительно сказывается
– Но что же делать, доктор? Может быть, нужно вызвать врача из Киева? – спросила Флора.
– Думаю, княжна, этого делать не стоит. Любой врач вам скажет то же самое. К тому же, Киев – далеко, врач просто может не успеть вовремя поспеть к больному.
– Но надо же, что-то делать! – не унималась Флора.
– Надо! – согласился Франц Карлович. – Больному, прежде всего, нужен покой и хороший уход. Мой коллега Иван Иванович правильно назначил лечение. Я не могу ничего добавить.
Иван Иванович с благодарностью посмотрел на губернского доктора и крепко пожал ему руку. Он помог Францу Карловичу надеть шубу, управляющий Кузьма Егорович с почтением подал трость именитому доктору. Мужчины вышли на крыльцо, чтобы проводить гостя, Флора тоже последовала за ними. Увидев, что она без пальто, Франц Карлович упрекнул ее:
– Ай-яй-яй, милая барышня, как неосмотрительно с вашей стороны. На улице стоит мороз, а вы выскочили на улицу без шапки и без шубки.
– Ничего, я морозоустойчивая, - улыбнулась Флора, поплотнее закутываясь в шаль. – Я на минутку, сейчас вас провожу, и сразу в дом.
– Княжна Флора, я вижу вы – сильная женщина. Госпожа Валерия совершенно разбита от горя, но вам я хочу сказать, что иногда случаются чудеса, даже тогда, когда кажется, выхода нет никакого. Молитесь. По опыту знаю, усердная молитва помогает иногда выздороветь даже смертельно больным.
– Спасибо вам, доктор, - у Флоры на глаза навернулись слезы. С благодарностью она поцеловала руку доктора.
– Что вы, милая барышня, не нужно, - смутился Франц Карлович. – Это я должен вам целовать руки, а не вы мне.
– Простите меня, я не знаю, что на меня нашло.
– Не надо оправдываться, дитя мое, - доктор погладил Флору по голове. – У вас очень доброе сердце, вы душой болеете за людей. Я же вижу, что вам очень жаль Ивана и Валерию, что вы даже готовы жизнь свою отдать ради них.
– Да, доктор, это так. Эти люди для меня очень дороги. Я росла без матери, меня воспитывал отец. Подруга Валерия для меня как родная сестра, а Иван мне жизнь спас, когда на меня напали разбойники.
– Но если вы так любите своих друзей, значит, с ними ничего не случится. Вот увидите, Иван поправится.
– Правда, доктор?
– Конечно, милая барышня, другого просто быть не может. А сейчас бегите немедленно в дом, иначе я сам за себя не ручаюсь! – строго прикрикнул на Флору Франц Карлович.
Флора на ходу крикнула: «Прощайте, доктор!» и скрылась за дверью.
Помогая усаживаться коллеге в коляску, Иван Иванович тихо спросил у него над ухом:
– Уважаемый Франц Карлович, скажите, бога ради, почему вы обнадежили княжну? Мы ведь оба знаем с вами, что больному осталось жить недолго. Выходит, что вы солгали? Но я всегда
– Иногда правду лучше не говорить, - философски сказал доктор. – Потом иногда случаются такие чудеса, которые с медицинской точки зрения вообще объяснить не возможно.
– Так вы вправду верите, что больной может поправиться? Может, вы знаете то, чего не знаю я?!
Я знаю только то, что людям всегда надо оставлять надежду. Это главный принцип нашего ремесла.
…Флора доверяла медицине. Но когда после отъезда врачей, управляющий предложил пригласить к хворому Ивану местную знахарку, девушка не отказалась. Маланья жила на краю села, на отшибе. Люди ее и боялись и уважали за целительский дар. Поговаривали, что у Маланьи был дурной глаз, поэтому без надобности к ней никто не обращался. Знахарка была бабой с виду страшной и старой. Но одежда на ней была справная, видно, что односельчане одаривали ее за то, что она разбиралась в травах и снадобьях. На ней была шерстяная зеленая кофта, добротная юбка. Седые космы она повязала яркой шалью. Тулупчик скинула на руки Кузьмы Егоровича. Она приветливо ему улыбнулась как старому знакомому. Тут же свирепо зыркнула в сторону Валерии и Флоры, которые стояли в комнате больного в ожидании приказаний старухи. Маланья строго сказала, обращаясь к Валерии:
– Это он из-за тебя сейчас помирает, - знахарка указала рукой на постель больного. – Ты его чуть в могилу не загнала из-за своего безрассудства и блуда.
Валерию больно ударили обидные слова старухи, но она и виду не подала, в глубине души пряча свою обиду. Только низко нагнула голову.
– Что, девица, стыдно стало, - ворчала знахарка, доставая пучки засушенной травы из разных мешочков, - это ж надо было так парня довести, что он в ледяную прорубь сиганул.
Валерия не удержалась, заплакала.
– Маланьюшка, зря ты так на барышню накинулась. Валерии и в помине на реке не было, - заступился за девушку управляющий. – Иван кинулся на помощь мальчишке, который тонул. Просто он прибежал прежде наших мужиков.
– Не о том я глаголю, - махнула рукой старуха. Глянула на Валерию, на ее изможденное от недосыпаний и страданий лицо, и сказала: - Спасу я твоего Ивана, не ради тебя, а ради него. Вижу, что он человек хороший. Правда, есть на нем один грех, но он про то тебе сам расскажет, как поправится. – Маланья повернулась к своим сверткам, стало делать какое-то снадобье. При этом старуха что-то шептала. Валерия интуитивно почувствовала, что слова старухи касались ее, она стояла как завороженная, слушая ее шелестящий шепот: - Сына летом народишь, а вот с мужем тебе придется расстаться, миленькая.
Маланья обкурила комнату больного травами, дала ему снадобье, что-то долго шептала у изголовья постели Ивана, потом рассказала какими отварами отпаивать больного и какой мазью натирать, и стала собираться домой.
На прощание, Маланья кинула слово и Флоре:
– Что, княжна, хочешь замуж, а ведь на чужом горе счастья не построишь. Может так статься, что до свадьбы дело не дойдет.
Кузьма Егорович вышел со знахаркой на улицу, а женщины долго еще не могли прийти в себя. Все происходящее минуту назад казалось сном. Валерия и Флора удивленно переглянулись. Валерия, понижая голос до шепота, как будто вредная старуха находилась еще в комнате, спросила: