Балбесы
Шрифт:
— Ну, наконец-то, — выдохнул надзиратель. — Тронулись!
Генри беспрестанно стукая палкой по пыли и подвывая какие-то речи, прошел ещё немного, пока стук копыт не стих за поворотом дороги. Тогда он сбросил ветошь, снял повязку с глаз, выкинул палку и со всех ног бросился в лес.
Всадники слезли с коней, а возничий телеги довольно неласково стащил Блонди на землю.
— Повежливее, я такой же гражданин как и ты! То, что я приговорённый к смерти преступник, ещё не повод мне так хамить!
Блонди гордо выпрямился и отряхнул одежду.
— Может, снимете кандалы? Уж очень неудобно идти по этим кочкам. Я могу упасть и сломать себе шею.
— Иди давай вперёд, меня твоя болтовня утомила уже. Попробуешь бежать, я тебе для начала ногу сломаю.
— Злой вы какой-то, господин надзиратель, как будто я вам что-то плохое сделал. Откуда такая неприязнь? Вы всё время сидите в тюрьме своей, я всё время сижу в тюрьме вашей, мы же должны общаться как старые добрые соседи. Ваш холод к моим чувствам больно ранит моё любящее сердце. Я-то думал, что вы хороший, а вы вон какой.
Надзиратель толкнул Блонди в спину и колонна углубилась в лес. Как он и говорил, прошли они ярдов триста, пока не оказались на небольшой полянке. Посреди неё на высоком шесте был насажен какой-то горшок.
— Это что за чертовщина? — спросил барон.
Из леса раздался залихватский свист. Поняв, что только это и может быть сигналом, Блонди в один миг скинул ножные кандалы и прыгнул в свежевырытую яму на краю поляны.
Генри, встав во весь рост, натянул лук и прицелившись, выпустил подожжённую стрелу. Огненная вспышка промчалась через поляну и вонзились точно в установленный на шесте горшок. БАБАХ! Оглушительный грохот разорвал лес. Остатки хрюшиного пороха подействовали как надо. Будто молния ударила в двух шагах от них. Тряхануло так, что с ближайших деревьев полетели листья и ветки, а густой черный дым заполонил поляну. И барона и надзирателя и всю четвёрку стражников отбросило на землю. Теперь они, тяжело кашляя, оглушённые, пытались подняться и сориентироваться, ползая на карачках и громогласно ругаясь, делая перерывы в ругани только на новые приступы кашля. Один только могучий, как старый дуб, барон не упал, устояв под внезапным шквалом пороха, но это в планы Генри не входило. Подхватив палку поувесистее, он перебежал через поляну и со всей силы шарахнул ею барону по голове, для чего пришлось даже привстать на цыпочки. Хрясь! Дубинка обломилась напополам, но, судя по всему, голова не была самым уязвимым органом барона, потому что он снова не упал, только ещё громче выругался и яростнее начал кашлять, пытаясь сориентироваться в дымовой завесе.
Генри застонал и подхватил выползающего из ямы Блонди.
— Ходу, ходу, ходу!
Друзья рванули наутёк и в спину им неслась громогласное:
— Держи вора! Сукин сын пытается сбежать, да в погоню же, вперёд, вперёд! За ними!
Рассекая кусты, будто два безумных лося, они выскочили на просёлочную дорогу, где их уже дожидался Хрюша в повозке, запряжённой четвёркой отличных коней.
— Гони!
Генри с разлёта закинул туда Блонди и запрыгнул следом.
— Гони!
В два голоса заорали они и Хрюша хлестнул коней.
Добрые и крепкие лошади сразу рванули вперёд со скоростью ветра. Повозку трясло во все стороны, на каждой кочке от безумной гонки она взлетела на добрых два фута вверх и в каждую строну.
— Давайте, родные, давайте, вывозите, — подгонял Хрюша коней.
Блонди, наконец, перестал кашлять, размазал слёзы по почерневшему лицу и оглянулся.
— Ну, ни хрена же себе, — сказал он.
Сзади семимильными прыжками повозку догонял барон. На своих двоих он нёсся с такой скоростью, что постепенно догонял их четверку лошадей. Видимо, ярость и злоба что его оставили в дураках предавала ему сверхъестественные силы и выносливость.
— Гони, Хорхе, гони!
На столь разбитой дороге быстрее было не разогнаться, не рискуя перевернуть повозку, и барон быстро сокращал дистанцию. Генри как заворожённый смотрел на это воплощение злобы и ярости — раскрасневшееся лицо, налитые кровью глаза и слюни летящие во все стороны.
— Убью! — сумел прорычать барон, не сбавляя скорости.
Блонди оглянулся, схватился двумя руками за край борта повозки и вырвал доску. Когда барон уже почти настиг их, почти схватился рукой за бешено вращающееся колесо (Генри готов был поклясться, что барон находится в такой ярости, что ему удастся остановить телегу за колесо) Блонди выждал подходящий момент. Как только барон наклонился вперед, он со всей силой шарахнул ему доской по голове, переломив её напополам. Что первый, что второй удар по баронской голове в этот день, не дал особых результатов. Но хотя это и не потушило ему свет, он сбился с бега, запутался в собственных ногах и упал на колени, в бессильной злобе продолжая смотреть, как телега с друзьями стремительно удаляется. Генри видел, что перед тем, как исчезнуть за поворотом дороги, стоящий на коленях барон показал характерный жест — провёл пальцем по горлу.
С грохотом повозка выскочила за пределы леса. Ещё пять минут Хрюша гнал как сумасшедший, но погони не было. Напряжение гонки спадало.
— Ха-ха-ха, у нас получилось! — Блонди бросился обнимать Генри, насколько позволяли ручные кандалы.
Хорхе притормозил взмыленных коней, давая им возможно отдышаться.
— Генри, возьми поводья, у меня сейчас руки отвалятся.
Генри перелез вперёд на козлы, а Хрюша назад и также обнялся с Блонди.
— Ну вы даёте, — Блонди недоверчиво тряс головой, всё ещё не веря в своё спасение.
— Я думал всё, хана мне там, спета моя песенка. Уф, аж голова кружится. Пьянящий воздух свободы.
— Ага, — повернувшись, сказал Генри, — приятно дышится полной грудью, когда на горло петля виселицы не давит?
— Знаешь, о чём говоришь, сынок. Я, теперь, как отсидевший, буду в авторитете в нашей банде. Теперь я старший.
— Ага, мечтай, не расплатишься ещё за нашу помощь. Отмычки остались, кандалы с рук снять?
— Не-а, в лесу обронил. Железки какой или ножа нету?
— Нет. Ладно, чёрт с ними, не светись особо, доедем до какой-нибудь деревни, там за медяк кузнец раскуёт тебя.
Блонди лёг на дно повозки, закинув руки под голову и пялясь в ясное небо.
— Никогда не думал, что буду скучать по такой ерунде, как облака над головой.
Хрюша улыбнулся.
— Скинем твои кандалы и посмотрим, как ты успел соскучиться по выпивке.
— Точно, — сказал Генри, — мне выпить сегодня крайне необходимо.
Повозка продолжала неспешно скрипеть по узкой дороге.
— Что это там впереди? — спросил Генри, приподнимаясь на козлах и силясь разглядеть.
— Толпа странствующих нищих? Армия бедноты?
Хрюша приложил руку к глазам, как козырёк.
— Нет, это обычная армия. Идут нам на встречу.
— Ох ты, чёрт, — Блонди не на шутку всполошился.
— Генри, сворачивай к обочине.
Генри остановил повозку с краю дороги, Хрюша кинул Блонди куртку и тот замотался в неё, пряча цепи.
Мимо медленно тянулась колонна солдат. Гремели доспехи, бряцало оружие, размеренно шлёпали сотни ног.
— Матерь божья, тысяча ангелов небесных! Кого видят мои старые глаза! Я узнаю эту жирную дезертирскую свинью из тысячи.