Балдежный критерий (сборник)
Шрифт:
Чужак немедленно кивнул:
— Да уж, только не там, не на Земле! В этом твои сексуально озабоченные пронырки абсолютно правы. Что за жуткое местечко эта ваша Земля! Нахлебался ею досыта! Там у вас сам черт ногу сломит…
И поведал в ответ свою незамысловатую историю. На Венере все обстояло как раз наоборот — нарасхват были женщины. И моему новому знакомцу никак не удавалось заманить на свои уединенные острова ни единой из них, даже самой завалящей.
Вот и решил он смотаться за невестой на Землю. Но, рожденный и воспитанный в весьма далеких от цивилизации условиях, венерианин
Неприятности начались сразу же после приземления. Гость и не подозревал, что по прибытии обязан зарегистрироваться в каком-то там казенном отеле для транзитных самцов. Бармена, позволившего себе нелюбезное замечание по поводу прически клиента, он вышвырнул в пластиковое окно и — только вообразите себе! — мало того что при аресте оказал сопротивление, приведшее к госпитализации троих полисменов, так еще дерзнул оскорбить и сам высокий суд!
— Мне толковали, что мужчина имеет право обращаться к судье лишь через этих пронырок-поверенных. Я же попытался втолковать одной из них, что в мире, где живу я, мужчина берет слово, когда только вздумается, ну а женщина — сбоку припека.
— Ну и что же было дальше? — Я буквально затаил дыхание.
— А-а-а… Виновен в том-то и том-то, приговаривается к тому-то и тому-то… Эта чокнутая жаба опустошила мне карманы штрафом, заявив, что остаток долга великодушно прощает, как чужеземцу, и обозвала напоследок дикарем необразованным. — Глаза собеседника на мгновение потемнели. Затем он снова довольно заулыбался: — Но я не собирался выслушивать до конца все эти затейливые казематные байки. Принуждение к изучению гражданского долга — так, кажется, называют они свою прочистку мозгов? Я отряхнул со своих подошв мертвящую пыль этого ублюдочного бабского мира и надеюсь, что навсегда. Ваши бабы вполне достойны своих мужиков. В карманах у меня было хоть шаром покати, и топтуны уже наступали на пятки. Поэтому, чтобы не радировать домой и никого не беспокоить, я и устроился здесь зайцем. Вот так вот!
Какое-то время я переваривал услышанное. Когда же врубился полностью, чуть не хлопнулся в обморок.
— В-вы хот-т-тите ск-к-казать, — заикаясь, выдавил я, — чт-т-то на-на-нарушаете закон п-п-прямо сейчас? П-п-пока я здесь, с вами?
Венерианин присел на краешек койки и удивленно уставился на меня:
— Господи боже ты мой, да во что же только превратили они своих головастиков! А кроме всего прочего, за какой такой нуждой ты приперся на корпусную палубу? Это запрещено.
По трезвом размышлении я согласно кивнул:
— Вы совершенно правы, мистер. Я вляпался в это дельце сам. Теперь мы с вами оба — самцы вне закона.
Венерианин грубовато заржал. Затем устроился на койке подобнее и принялся чистить свой бластер. Я тут же поймал себя на том, что рассматриваю сверкающий смертоносный ствол как завороженный с тем самым чувством, какое Сис и приписывала в подобных делах мужскому полу.
— Фердинанд, стало быть? — заметил чужак. — Не годится подрастающему головастику. Язык сломаешь. Буду звать тебя Фордом. А ты зови меня Бат. Бат Ли Браун.
Я проверил на
— А Бат — это тоже сокращение?
— Сокращение, ага. От Альберта. Но мне еще не попадался никто, способный выхватить пушку достаточно быстро, чтобы назвать меня полным именем. Видишь ли… Папаша до Венеры добрался в восьмидесятые, с большущей волной эмигрантов из Онтарио. И всех нас, пацанов, назвал в честь канадских провинций. Я самый младший из братьев, вот мне и досталось имечко, заготовленное предками для девчонки.
— У вас много братьев, мистер Бат?
Собеседник дружелюбно ухмыльнулся:
— О, целый выводок! Вернее, был выводок — пока всех, кроме меня и Саскачевана, не перебили братцы Мак-Грегоры. Во время Чикагского мятежа пуристов. Затем мы вдвоем с уцелевшим братом выслеживали Мак-Грегоров по одному. Ухлопали на это тьму-тьмущую времени — последнего из них, Джока Мак-Грегора, эту мерзкую харю, макнули в Тоскану, когда уже изрядно подросли.
Я придвинулся, чтобы разглядеть получше крохотные медные катушки над спусковой кнопкой бластера.
— А много людей перебили вы из этой штуки, мистер Бат?
— Просто Бат. Ни к чему эти цирлих-манирлих, дружище Форд! — Бат прищурился на какое-то крохотное пятнышко. — Не больше дюжины — не считая, само собой, пятерки земных топтунов. Я ведь мирный плантатор. И разумею так — насилие никогда не решает проблем до конца. Мой брательник Сас, например…
Захватывающая история о приключениях его брата только начала набирать обороты, когда ударил обеденный гонг. Заявив, что растущему головастику требуется уйма калорий и витаминов, Бат меня спровадил. Напоследок как бы невзначай заметил, что не станет обижаться, если я захвачу для него с обеда какой-нибудь зелени. На борту этой спасательной жестянки, дескать, нет ничего, кроме консервов, а он на своей ферме привык к более живительному рациону.
Сложность заключалась еще и в том, что Бат на поверку оказался едоком чрезвычайно разборчивым. Набивать за обедом карманы обычными овощами и фруктами еще куда ни шло, я изобрел способ выносить из столовой даже ламинарии и обожаемый мистером Брауном кресс-салат, но вот соленый морской ковыль и виногрязник с Венеры, к примеру, воняли уж очень. Каютная автопрачка дважды отказывалась принимать мою куртку, и мне пришлось пошевелить собственными ручками. Но зато взамен я обзавелся единоличной тайной и каких только удивительных вещей о Венере не наслушался от своего безбилетника…
Я выучил несколько замысловатых долинных песен, и мы с Батом попели дуэтом; узнал и хорошенько усвоил, что сильнее всего ненавидят уроженцы Венеры; мог назубок перечислить признаки, по которым отличают поганых правительственных топтунов из Нью-Каламазу от шлепоногих крадунцов — друзей каждого фермера. После длительных уговоров Бат Ли Браун научил меня обращаться с бластером, я затвердил название всех его деталей до самого последнего винтика, смог бы даже спросонья уверенно ответить, для чего служат крохотные округлые электроды или какой силы ток бежит по бесчисленным виткам трансформатора. Но подержать бластер в руках Бат все же так и не позволил.