Балканский легионер
Шрифт:
Мирел взял у Ледины цепочку и вернул мальчику.
– Бери, надевай.
– А можно? – спросил тот.
Весь его вид мог, наверное, разжалобить камень. Но боевики Хайдари не имели даже каменных чувств, и Мирел это знал.
– Зло нельзя множить, его можно только уменьшать, – медленно произнес старик. – Если человек попал в беду, его нужно вызволить из нее.
Мальчик, поняв, что здесь его окружают сочувствующие ему люди, немного приободрился.
– Ничего, ты нас не бойся, – похлопал его по плечу старик. – Мы знаем, что такое добро и зло. Правда, Ледина?
– Да,
– Ну, вот видишь. Не бойся. Но для того, чтобы мы знали, как нам дальше действовать, ты должен нам все рассказать.
Мальчик снова надел крестик и ладанку на шею, и в глазах его засветилась надежда. В них появилась жизнь. После того затравленного зверька, которого они привезли на ферму, Мирел и Ледина Касаи увидели, что он понемногу раскрывается перед ними.
– Кто твои родители? – спросил старик.
Достав трубку, он принялся прочищать ее, а затем не спеша достал из кармана кисет с табаком. Развязав кисет, он высыпал на заранее подстеленную бумажку горку пахучего табака и принялся набивать трубку. Невольно мальчик следил за этим завораживающим процессом. Щелкнула зажигалка, и Мирел несколькими глубокими затяжками прикурил трубку.
– Моя мама – учитель, а папа – торговец, – стал говорить мальчик. – У него… у нас маленький магазинчик. Мы живем в Дмитровице, меня зовут Богдан.
Девушка, опершись на руки, внимательно слушала наконец-то заговорившего мальчика.
– Я приехал с папой и мамой в Приштину, – продолжил он рассказ. – У них там были какие-то дела. Они оставили меня во дворе и сказали подождать их. Я сидел и ждал. Потом мне стало скучно, и я стал играть с какими-то мальчиками.
– А кто они были – албанцы или сербы? – спросила девушка.
– Внучка! – укоризненно произнес старик.
Он не мог понять, как можно задавать такие вопросы. Ну, хорошо, пускай взрослые решают свои вопросы. Хотя, конечно, ничего хорошего в их решении не было, особенно на Балканах, но так происходит. А разбираться в игре, кто есть кто среди детишек, – это в голове у Касаи никак не укладывалось.
«Как она могла нахвататься этой чепухи? – сокрушенно думал он, глядя на внучку. – Ведь у нее же доброе сердце. Да, война есть война. Умелая пропаганда приводит к тому, что люди начинают думать, что они лучше соседей только потому, что они другие. Ну, ничего, жизнь сама научит отличать добро от зла».
– Я не знаю, кто они были, – ответил Богдан. – Я их не спрашивал, мы просто играли. Нам было весело…
Ничего удивительного в том, что в Косово даже дети свободно разговаривают на двух языках, нет. Это нормальная ситуация во всем мире – в приграничных регионах, в районах со смешанным населением люди с детства вращаются среди своих сверстников двух, а то и более национальностей. Они вместе растут, вместе играют. И поэтому для них абсолютно естественно свободно владеть не только своим языком, но и тем, на котором говорит его сосед. А часто бывает так, что какой свой, а какой чужой, разобрать вообще непросто. Так же происходило и в Косово. Смешение сербов и албанцев привело именно к такой ситуации. Ведь только в последнее время отличия по крови и вероисповеданию многим стали стоить жизни.
– Мы
– А потом? – спросила Ледина.
– А потом мы ехали через горы, и я уснул. И тут в темноте началась стрельба. Все кричали, плакали. Я тоже кричал, мне было очень страшно…
– Бедный мальчик! – не выдержала девушка.
– По автобусу начали стрелять. Рядом со мной сидел мальчик. Ему пуля попала в голову, и меня забрызгало его кровью. Я хотел убежать, но не знал куда. Стреляли со всех сторон. – Богдан зажмурился, вспоминая события той ночи.
На мгновение ему снова стало страшно. Как будто вокруг зазвучали стрельба, крики детей, его собственный крик…
– А потом раздался взрыв, и я уже ничего не помню. Я ударился головой. Когда очнулся, стрельба уже кончилась. Те солдаты, которые ехали в машинах, сопровождая нас, вытащили всех из автобуса. Несколько солдат убили и ранили. В нашем автобусе было то же самое. А меня не ранило, я только сильно ударился, когда автобус упал.
То, что происходило в конце, Ледина и старик, конечно, знали. Они видели репортаж об этом в новостях. Когда они увидели такое, у них не осталось никаких сомнений по поводу того, надо ли взять временно к себе кого-то из пострадавших детей. Но слова очевидца, слова того, кто сам пережил это, конечно, не могли не волновать.
Мирел Касаи задумчиво пыхтел трубкой, нахмурив брови, Ледина тяжело вздыхала. А мальчик, окончив свой рассказ, тоже замолчал, смущенно теребя ворот рубашки.
– Дедушка, слышишь? – вдруг встрепенулась девушка. – Кто-то едет…
Все вскочили. Подойдя к ограде, выходившей с этой стороны на самый край крутого склона, они увидели, как к ферме, поднимаясь по горной дороге, катила машина стального цвета, за ней еще три. Кортеж ехал к ним, так как других соседей у них не было.
– Казим, – узнав машину, тихо сказал старик.
– Что будем делать? – с беспокойством спросила девушка.
– Встречать гостей, внучка, что же нам еще остается. Вот только… – наморщил лоб Мирел. – А ну-ка, все за мной! – и он с неожиданной для его солидного возраста быстротой почти вприпрыжку пошел к дому, увлекая за собой остальных.
Глава 16
Блокпост, сооруженный легионерами рядом с виллой в Дмитровице, удался на славу. Работа была проделана немалая, но, как видно, не зря. Теперь, после всех выполненных работ, блокпост вполне мог выдержать натиск куда более превосходящих сил противника. Впрочем, все присутствующие надеялись на то, что такого за время их нахождения здесь не случится. Легионеры, сидя тесным кружком, говорили о том о сем, используя выдавшийся свободный часок. Здесь были совсем новички, для которых эта командировка была первой, и ветераны, имевшие за спиной массу всевозможных маршрутов.