Баллада о Лорелее

Морозевич Юрий В.

— Решетникову Катю я прекрасно помню, — процедил он сквозь зубы. — Вот только выглядела она совсем по-другому.

— Ой! Я и забыла, — сказал Сэм. — Одну минуту, сейчас все исправлю.

С телом бывшего стажера неожиданно начала происходить совершенно немыслимая метаморфоза: бедра раздались и слегка округлились, а талия стала существенно тоньше, словно ее со всех сторон обжали каким-то невидимым корсетом, в то время как грудь налилась и начала выпирать под комбинезоном самым вызывающим образом. Черты лица словно бы поплыли, разгладились… тяжелый сэмов подбородок чуть заострился, рыбьи глаза упрятались поглубже в глазницы и украсились изящными черточками бровей, а соломенного цвета волосы внезапно

окрасились в густой черный цвет и удлинились, спадая на плечи широкими волнами. На месте неуклюжего стажера совершенно необъяснимым образом возникла красивая молодая девушка, рассматривавшая потрясенно умолкнувшее собрание с едва заметной иронической улыбкой.

Глаза Ника округлились, он, раскрыв рот, с ужасом взирал на изменения в облике бывшего стажера. Марк Аврелий сильно побледнел и отшатнулся, а потом бочком-бочком начал пробираться вдоль стены поближе к выходу с явным желанием спрятаться куда-нибудь подальше. Так, чтобы не нашли. А командир, уставившись неподвижным взглядом на того, кого они совсем недавно принимали за Сэмюэля Харди, — не выделявшегося особыми знаниями или умениями курсанта Космической Академии, — лишь крепче сжал кулаки, так что костяшки пальцев приобрели почти безупречный белый оттенок.

— А теперь? — спросила девушка, заглядывая Нику в глаза. — Похожа?

Даже голос бывшего Сэма изменился самым кардинальным образом, став значительно выше и приобретя ту тембральную окраску, которая безошибочно позволяет отличить женский голос от мужского.

Потрясенный Ник машинально кивнул, не в силах вымолвить ни слова.

— А вы что скажете, Михаил Александрович?

— Кто ты? — глухо спросил Богданов.

— Дядя Миша… это же я, ваша Катя. Неужели я так изменилась?

— Катя погибла на Лорелее… потерялась в джунглях… А кто ты — мне неведомо. Возможно, даже инопланетный диверсант, не знаю… Может, киношники правы, и они все-таки существуют… Но кто бы ты ни был… слишком жестоко принимать облик той, кого я считал чуть ли не своей дочерью.

Катя закусила губу и отвернулась. А потом вдруг решительно пододвинула свободное кресло и уселась прямо напротив Богданова. Николай испуганно отодвинулся.

— Этот облик мой собственный, — твердым голосом заявила она. — И я такой же человек, как и вы. Да, — взгляд ее темных глубоких глаз перемещался с Богданова на Николая и обратно, — понимаю, в это трудно поверить, но тем не менее точно такой же. За исключением отдельных нюансов…

— А это кто? — Богданов кивнул в сторону Майкла.

— Мой муж Рональд, — ответила Катя. — Знакомьтесь. Бывший пилот межзвездной «Ириды». Тоже, между прочим, самый обычный человек.

Майкл изобразил галантный поклон, прижав правую руку к груди. Непонятно было, то ли всерьез, то ли в насмешку.

Николай с сомнением покачал головой. Он уже начал понемногу приходить в себя от пережитого потрясения.

«Теперь-то понятно, — мелькнула у него совершенно посторонняя мысль, — откуда у заурядного стажера подобная хватка…»

— Ник! — Катя, наконец, посмотрела ему прямо в глаза. — Помнишь Лорелею, Центральный парк… Я сидела на скамейке и читала книгу, а потом подошли незнакомые ребята и начали надо мной куражиться… По-моему, они были в подпитии… совали бутылку, а когда им надоело — вырвали книгу и потребовали, чтобы я пошла с ними… И тут появился ты и сходу полез в драку. Тебе тогда здорово досталось, но моих обидчиков ты все-таки прогнал… А потом мы долго гуляли по парку, и ты увлеченно рассказывал о далеких галактиках и прекрасных мирах под светом немыслимо ярких разноцветных солнц. А еще сказал, что собираешься поступать в Космическую Академию… Вот тогда-то я, наверное, в тебя и влюбилась… а ты и не знал. И любовь эта, в конце концов, сыграла решающую роль

в том, кем я стала. Правда, довольно необычным образом и много-много позднее… Что ж, рада, что твоя мечта осуществилась…

— Ты?.. Влюблена в меня? — похоже, Ник окончательно уверился в том, что сидящая напротив него девушка и есть та самая Катя Решетникова, которую он когда-то спас от хулиганов в Центральном парке. — А почему я ничего об этом не знал?

— Потому что я не хотела, — грустно улыбнувшись, сказала Катя. — Космические просторы манили тебя гораздо сильнее.

Николай серьезно задумался. Вероятно, над тем, стоило ли разменивать весьма возможную счастливую жизнь с Катей на груду венерианских камней.

Катя перевела взгляд на командира. Михаил Александрович очень внимательно прислушивался к разговору, однако на застывшем каменном лице не отражалось абсолютно никаких эмоций. Марк Аврелий, осознав, что его здоровью, кажется, ничего не угрожает, пододвинулся поближе и пристроился на кубическом ящике вычислительного комплекса за спиной у Ника. Судя по всему, он окончательно уверовал в то, что прорываться с боем из командного пункта никто не собирается.

— Дядя Миша… — Катя смотрела на командира грустным взглядом. — Помнишь тот самый день рождения? Мой первый день рождения без мамы… Мне тогда исполнилось всего лишь восемь лет, и ты принес в подарок большой альбом для рисования и огромный набор красок и кисточек. Обрадованная и вдохновленная, я немедленно приступила к работе, мгновенно написав портреты самых близких мне людей: мамин, папин, дяди Лешин… и твой. При этом вывозилась в краске с ног до головы, безнадежно испортив шикарное праздничное платье. Дядя Леша тогда ужасно расстроился, а глядя на него и я расплакалась, а ты прижал меня к себе и сказал, что платье — ерунда, всегда можно купить другое. А вот талант нужно развивать и поддерживать.

«Представь себе, — говорил ты в ответ на укоризненные дяди Лешины взгляды, — что когда-нибудь наша Катя станет великим художником, и наступит момент, когда мы увидим ее работы в какой-нибудь галерее… еще будем гордиться знакомством с выдающимся мастером…»

Забавно, но я запомнила этот разговор в мельчайших подробностях. Возможно, именно он впоследствии и подтолкнул меня к выбору жизненного пути, хотя, признаюсь, — добраться до сияющих вершин в профессии художника мне так и не удалось… А ты помнишь мой день рождения?

Богданов долго молчал, глядя на собеседницу взглядом, в котором безумная надежда смешивалась с болью и горечью непоправимой утраты. А потом, наконец, тихо произнес, глядя собеседнице прямо в глаза:

— Я очень хотел бы поверить в невозможное… но не могу. Извини. Даже если у тебя внешность и воспоминания Кати — ты все равно не она. Наша Катя мертва, и изменить это не в силах уже никто.

— Но почему, дядя Миша? Что со мной не так?

— Ты прекрасно знаешь. Люди не могут вот так запросто менять один облик на другой, как ты только что нам продемонстрировала… или продемонстрировал. Ты не человек… Сэм Харди или Катя — всего лишь маски, за которыми прячется твоя истинная сущность. Не говоря уж об этих черных бестиях, — Богданов махнул рукой в сторону зависшей над столом голограммы. — Тоже ваша работа? Так кто же вы на самом деле?

Катя опустила голову. Майкл стоял у нее за спиной и задумчиво смотрел на застывшее в неподвижности изображение.

Возникла длинная пауза. Все ждали убедительных объяснений от пребывающих в явном затруднении самозванных стажеров… или инопланетных пришельцев… или кто они там такие…

— А может, это что-нибудь техническое? — подал голос Марк Аврелий. — Какой-нибудь голографический камуфляж, а? Правда, никогда не слышал о таком… но мало ли… военные напридумывают всякого, секретного… а ты гадай потом…