Баллада о змеях и певчих птицах
Шрифт:
– Ты задела зрителей за живое, – заметил Кориолан.
– А песню про долину я спела, как ты предложил, чтобы получить побольше еды.
– Красивая песня, – проговорил Кориолан. – Она напомнила мне о маме и ее песне… Мама умерла, когда мне было пять лет.
– А папа у тебя есть?
– Его я тоже потерял, в том же году.
Люси Грей сочувственно кивнула.
– Значит, ты, как и я, сирота.
Кориолан не любил это слово. В детстве Ливия дразнила его за то, что он остался без родителей, и он чувствовал себя одиноким и никому не нужным, хотя это было
– Могло быть и хуже. У меня есть Мадам-Бабушка, как мы ее называем. И Тигрис.
– Скучаешь по родителям?
– С отцом мы были не очень близки. А вот с мамой… Да, конечно. А ты?
– Еще бы! Я скучаю по ним обоим. Единственное, что помогает мне сейчас не падать духом, – мамино платье. – Люси Грей провела рукой по оборкам. – Как будто она сама меня обнимает…
Кориолан вспомнил о пудренице своей матери.
– Моя мама всегда пахла розами, – сообщил он и смутился. Он редко говорил о матери вслух, даже дома. Почему об этом вообще зашел разговор? – В любом случае, по-моему, твоя песня тронула многих людей.
– Спасибо, конечно, однако это не повод петь во время интервью. Если оно будет вечером перед Играми, то еда мне больше не понадобится. Значит, завоевывать симпатии зрителей уже ни к чему.
Кориолан изо всех сил пытался отыскать нужный аргумент, но от ее пения на данном этапе выиграл бы только он.
– Очень жаль, с твоим-то голосом.
– Я спою тебе за кулисами, – пообещала она.
Придется постараться, чтобы ее убедить, понял Кориолан. Оставшиеся несколько минут он позволил Люси Грей расспрашивать себя о семье и том, как они пережили войну. Говорилось ему легко. Очень скоро все его откровения сгинут на арене вместе с ней.
Люси Грей заметно приободрилась и больше не плакала. По мере того как они узнавали друг друга, общение становилось все более непринужденным. Когда раздался свисток, возвестивший конец встречи, Люси Грей аккуратно положила платок в карман сумки для книг и с благодарностью сжала руку Кориолана.
Менторы послушно направились к выходу.
– Теперь идите в Лабораторию высшей биологии для разбора полетов, – велела профессор Серп.
У нее ученики спрашивать ничего не стали, но по пути все гадали, что там будет. Кориолан надеялся, что их ждет доктор Галл. Его прилежно заполненная анкета резко выделялась на фоне жалких попыток одноклассников справиться с заданием. Еще один шанс отличиться.
– Мой трибут ни слова не сказал! – воскликнула Клеменсия. – Все, что у меня есть, я узнала из Жатвы. Его зовут Рипер, то есть Жнец по-старому. Можете себе представить такое – вы называете ребенка Жнец, а потом его ждет настоящая Жатва?
– Когда он родился, Голодных игр еще не было, – заметила Лисистрата. – Тогда жатва означала всего лишь уборку урожая.
– Пожалуй, – кивнула Клеменсия.
– А мой трибут говорила, но такое… Лучше бы уж помолчала! – пронзительно выкрикнула Арахна.
– Почему? Что она сказала? – поинтересовалась Клеменсия.
– Похоже,
– Эй ты, поосторожнее! – Фест подтолкнул девушку вперед.
Арахна отмахнулась и продолжила трещать, требуя всеобщего внимания:
– Я могу сочинить чудную историю! Знаете, ведь я бывала в Дистрикте-10. Он мне как второй дом! – До войны ее семья занималась отелями класса люкс на курортах, и Арахна объездила практически весь Панем. Она постоянно хвалилась этим, хотя в Темные Времена никуда не выезжала из Капитолия, как и прочие жители столицы. – Получилось бы гораздо интереснее, чем перипетии будней на скотобойне!
– Повезло тебе, – вздохнул Плиний Харрингтон. Все называли его Щенок, чтобы не путать с отцом – командиром флота, который охранял территориальные воды в Дистрикте-4. Плиний-старший пытался слепить сына по своему подобию, настаивая на армейской стрижке и начищенной обуви, но Щенок был прирожденным неряхой. Он выковырял ногтем большого пальца кусочек ветчины из брекетов и щелчком отбросил на пол. – Она хотя бы крови не боится.
– А что, твоя боится? – спросила Арахна.
– Без понятия. Проплакала все пятнадцать минут. – Щенок скривился. – Сомневаюсь, что в Дистрикте-7 ее научили хотя бы с заусенцами справляться, не говоря уже о Голодных играх.
– Не забудь застегнуться, пока в класс не вошли, – напомнила ему Лисистрата.
– Ах да. – Щенок взялся за верхнюю пуговицу, и она оторвалась. – Дурацкая форма!
Радость Кориолана при встрече с доктором Галл омрачило присутствие директора Хайботтома, который расположился перед столом, перебирая анкеты. Кориолана он проигнорировал, однако к другим ученикам тоже отнесся весьма прохладно.
Доктор Галл тыкала кролика-переродка прутом до тех пор, пока все не расселись по местам, потом воскликнула:
– Прыг-скок, час потех! Вам сопутствовал успех? Вы с трибутами дружны или вовсе не нужны? – Ученики обменялись смущенными взглядами. – Для тех из вас, кто не знает, я – доктор Галл, Главный распорядитель Игр, и я буду наблюдать за вашими успехами в качестве менторов. Давайте поглядим, с чем мне придется иметь дело! – Она полистала анкеты, нахмурилась, вынула из пачки листок и показала его классу. – Вот что вы должны были сделать! Спасибо, мистер Сноу. А теперь объясните, что приключилось с остальными?
Ликуя в душе, Кориолан сохранял бесстрастное выражение лица. Сейчас самое разумное – поддержать одноклассников. Выдержав долгую паузу, он заговорил:
– Мне повезло с трибутом – она любит поболтать. Другие просто не желали ни с кем общаться. И даже моя девушка не видит смысла в том, чтобы напрягаться на интервью.
Сеян повернулся к Кориолану.
– Какой им с этого прок? Что бы они ни делали, их все равно отправят на арену и заставят убивать.
Ученики согласно загудели.