Баллады старого катафалка
Шрифт:
— Мама… мама всегдахотела похожий дом, — прошептала Ангелина. Машина встала у крыльца.
— Прошу на выход, такси дальше не пойдет. Таксист устал и хочет пива. И размять, наконец, кости, — сказал Пятница.
Они открыли дверцы одновременно. Вышли. В ноздри Артема поплыл запах душистого табака, ох, как давно он его чуял у больницы, еще какой-то зелени. Это ад?
— Это ад, да не совсем. Место, где ждут прощения, забывают горе, и где находят потерянные пути, но не везде Стикс такой, бывает куда хуже, — сказал знакомый голос за плечом.
Артем
За ним возвышался великий лоа, граф Пятница таким, каким он видел его во сне. В зеленой хламиде, с золотым венцом на бритой голове. Совершенно натуральный с виду. И он ухмылялся.
— Граф, вы… ты вернулся? — Геля подошла, хрустя гравием, протянула тонкую белую руку, словно не веря.
Старый негодяй слегка поклонился, взял ее ладонь и поцеловал.
— Только пока мы здесь. Я же говорю, место, где находят себя.
— А ты не хотел бы тут остаться? — Артем оглянулся и ощутил на лбу дыхание речной свежести.
— Если бы хотел спокойной…гммм, послежизни. Но я не хочу. Когда-нибудь, когда искуплю грехи, и я, наверное, пойду к лодке старого дурака и переправлюсь на тот берег. Жаль будет оставлять его, — Пятинца похлопал по крыше катафалк, — хоть и надоел проклятый.
Артем поглядел, и не нашел на машине и следа приключений. Ни ошметков горелой плоти, ни вспученной от огня краски, ни трещин винилового верха… блистающий хром, целехонькие шины. Однако же.
— Идем же, она ждет, — сказал Пятница и слегка подтолкнул Ангелу к дому. — хоть дети не собаки[10], но ты ей, я думаю, дороже жизни.
Ангелина пошла первой, Артем чуть позади, готовый, если что, заслонить ее. Брякнул дверной колокольчик, дверь открылась. На пороге стояла ангелинина копия.
Такая же высокая, то же лицо, видное до черточки, золотые волосы распущены по белому летнему платью до пят. Она улыбнулась и вытянула руки.
— Гелька, нашла меня, белочка моя?!
Геля бросилась к ней, обхватила и ткнулась лицом в плечо.
4
Артем ожидал, в общем-то, чего угодно. Одушевленного дома, с душой Моцарта, где играют летающие скрипки. Или стен, уходящих в бесконечность… но нет.
Самое обычное жилище. И даже дверь санузла была — обычный санузел, с голубеньким полотенцем и зубной щеткой в стаканчике. Зубная щетка в аду. Колгейт. Артем воспользовался удобствами, и потекла обычная с виду вода, под краном помыл руки — пить ее он бы не рискнул.
На стене гостиной висело большой яркое фото — семья Ставер. Ксения, моложе и красивее, Ставер с совсем черными волосами и без бородки, и между ними — рожица Ангелины, уже очаровательная. Летнее фото, все в легкой яркой одежде, на какой-то скамейке в лесу, солнце пятнами… славное фото, такое он сам бы повесил. Еще на стене висела неплохая акустическая гитара, в комнате стояли обычные бежевые диванчики и столик на тонких ножках… ах да, еще рядом с гитарой индейский "ловец снов", небольшой, с блюдечко. Какие сны чуть-чуть не умершей он ловил?
Они прошли по толстому азербайджанскому ковру на полу, сели на диваны… хозяйка
— Простите, — сказала она, — не предлагаю кофе. Не знаю как вам с этой водой… она не из Стикса, но все же мало ли.
Пятница опустился на соседний диванчик, внушительное зрелище, король Зулуленда изволил разместить седалище, Артем на третий, самый короткий.
Под потолком мерцала полукруглая лампа, воздух был прохладный и свежий, Пятница, казалось, дремал.
Геля что-то шептала матери, та кивала, гладила ее по волосам, кратко отвечала. Потом обратилась к ним.
— Спасибо. вам, обоим. Вы… я вам не могу сказать, как благодарна. Я когда ее почувствовала в беде, не знаю, что со мной стало. Я ее держала, держала, держала, и не могла больше ничего, позвать хоть кого-то, она была почти уже здесь… — она замолчала. И закончила, — а потом вы.
— Главное, все хорошо кончилось, — сказал Артем, — мы тоже… переволновались. Главное, все получилось как надо. А теперь мы хотим вернуть вас. Пятница сказал…
— Дорогой мой… — она вздохнула как живая, — и вы, мой дорогой черный маг. Я уж вряд ли смогу жить там…
— Мама! Что ты? Сдурела? А я? А отец?
— Ну, я бы попробовала. Вернуться в тело. Оно такое тяжелое, я помню… теперь, наверное, исхудало, все болит… Если бы знала, что она в безопасности. Кто-то же это ей сделал? Вы до сих пор не знаете, верно?
— Нет, — сказал мрачно Пятница, — сильное вуду, я и снять его смог-то… хотя неважно. Не знаем. Хотели бы знать, о да. — Он согнул в локте черную обнаженную ручищу и показал потолку здоровенный кулак.
— А если с ней снова… случится? Здесь я хотя бы могу ее подхватить. Дождаться вашей помощи. Белочка, прости, но нет, пока нет. Я не выдержу, если оживу, а ты… нет. Не спеши.
— Хорошо, — сказал Артем, — а если мы найдем и разберемся (он вспомнил дона Корлеоне) с ним? Так. что…
— Так, что он забудет кто его родил и откуда, не то что вуду. — Пятница сделал гримасу. Надо признать, впечатляющую.
Ксения фыркнула.
— Обещаете вернуться тогда? — спросил Артем.
— Тогда да, — она улыбнулась очень похоже на дочь и стала моложе лет на десять. — Тогда я уйду с вами.
— Мы обещаем, — сказал Артем, и черный великан кивнул.
— Мам, ты ведь дождешься? Пожалуйста, пожалуйста!
— Белочка, ну о чем разговор? Конечно. Уж тут безопаснее чем где-то на земле. Тут тебя никто не спихнет с дороги…
— Мама, ты о чем?
— Вам ничего не сказали? Что у меня-то случилось?
— Ты сорвалась с поворота поздно вечером и ударилась головой. Машина с обрыва, боковая подушка не сработала.
— Ясно. Милая, я с обрывов сроду не летала. Да еще на моей Хонде. Я уж десяток лет за рулем. Меня столкнули. Здоровенный черный джип, подобрался не включая фары. И ударил. Место рассчитал точно, подлец. Значит, не нашли его и не искали. Жаль, я ни номера, ни марки не увидела.