Балтийские славяне. От Рерика до Старигарда
Шрифт:
Наиболее древняя из обоих, Падеборнская рукопись, таким образом, уже содержит два варианта «Сказания», переписанных друг за другом из двух разных источников. Учитывая, что эта рукопись восходит к концу XIV или рубежу XIV и XV вв., «Сказание» должно было существовать в нескольких различных вариантах и списках уже в XIV веке, время же сложения его следует датировать более ранним временем. В этом плане интерес представляет четвёртая часть Падеборнской рукописи, указывающая несколько ссылок на записанную информацию. Рассказы о чудесах, случавшихся с местными жителями, скорее всего, восходили к местным Эбсторфским легендам, уже в XIV веке широко известных в северной и центральной Германии. Увязка нескольких легенд с Минденской церковью и Минденом, могло бы говорить о получении части информации из Миндена. Однако Генрих Триббе, записавший эту же легенду в середине XV века в «Хронике минденских епископов» указывал на Гамбург, как на источник получения этой информации. В четвёртой части «Сказания» даётся ссылка на получение информации о мироточении мощей святых от бывшего очевидцем этого события в 1243 году аббата города Ильцен, недалеко от Эбсторфа, оставившего письменное сообщение об этом в своей церкви. Можно принять, что некоторые из составных частей эбсторфской традиции «Сказания», «религиозной» его составляющей, должны были восходить к середине XIII века. Другая же, «историческая» часть «Сказания», судя по всему, имела
На первый взгляд Сказание может показаться малодостоверным, если и вовсе не фантастическим, однако большинство из описываемых в нём событий действительно имели исторические прототипы.
К примеру, история о захоронении в Гамбурге мощей святых, нападении язычников и последовавшем за этим перезахоронении мощей, являются историческим фактом из ранней истории города. Римберт сообщает в «Житие Св. Ансгария», что мощи святых хранились в Гамбурге и были увезены оттуда Ансгарием во время нападения на город язычников (Римберт, 16). Рассказ о разорении Гамбурга он поместил перед упоминанием смерти Людвига I, что привело к дальнейшей путанице. Эту же неверную датировку разрушения Гамбурга в последний год жизни Людвига I из «Жития Св. Ансгария» перенял Адам Бременский. Несмотря на сильное влияние Римберта на хронику Адама, относительно мощей святых у него должны были быть и другие источники. Так, Адам сообщает: «Говорят, что в это же время блаженный Ансгарий доставил на ту сторону Эльбы тела святых, которые он получил в дар от архиепископа Эбо… тела Сикста и Синнеция вместе с мощами других мучеников поместил в городе Гамбурге» (Адам, I 18 (20)).
Имена святых, мощи которых хранились в Гамбурге, не назывались Римбертом, потому, стоит принять, что Адам основывался здесь на другой источник. В остальных случаях Адам охотно указывал «Житие Ансгария» как на источник своей информации, даже призывая читателя к личному ознакомлению с трудом Римберта и отсылая к нему за дальнейшими подробностями. В этом же случае Адам прямо указывает на устный источник своих знаний о перезахоронении мощей – скорее всего память об этом ещё сохранялась в его время в церковной среде Гамбургского епископства, историю которого и писал хронист. Адам упоминает эти вывезенные Ансгарием из Гамбурга мощи далее ещё два раза. Второе упоминание восходит к Римберту (Адам, I 21 (23)), а третье даётся им в контексте повествования об основании Ансгарием церкви в Рамесло и также независимо от Римберта: «Это место находится в Верденском епископстве, в трёх милях от Гамбурга. Построив в нём святую обитель Божью, он поместил там останки святых исповедников Сикста и Синнеция, а также другие мощи, которые вынес, бежав из Гамбурга» (Адам, I 23 (25)).
В «Сказание» эта информация попала, скорее всего, прямо из гамбургских церковных преданий, вместе с некоторыми другими «славянскими мотивами», о которых подробнее ещё будет сказано ниже. Здесь же важно подчеркнуть, что этот мотив «Сказания» исторически достоверен, хоть и передан не совсем точно, и восходит к разорению Гамбурга язычниками в 845 году, а также предшествовавшим и последовавшим этому событиям.
Также и римский папа Бенедикт действительно был послан немецким императором в Гамбург, находился там какое-то время и умер в городе, только произошло это не во времена Людвига, а в конце X века. В конце X века произошло и очередное разрушение Гамбурга славянами в ходе языческого восстания, что, очевидно, и способствовало соединению всех этих событий в народной памяти воедино. Уже в средневековье в Гамбургском соборе имелся посвящённый Бенедикту памятник, так что память о его жизни и смерти в Гамбурге не прекращалась к моменту записи Сказания. Начало и конец легенды, сообщающие завышенное число погибшей саксонской знати и локализующие захоронения мощей в Эбсторфе, восходят к традиции и преданиям, сложившимся вокруг монастыря в Эбсторфе или в нём самом. Некоторые детали «Сказания» при этом восходят к гамбургским народным или «учёным» представлениям XIII–XIV вв. – это наименование Гамбурга «Хохбургом», представление о происхождении названия «Гамбург» (Hammaburg) от египетского божества Аммона (Hammon), и ошибочное представление о том, что славянским названием Гамбурга было Бухбури (возможное, восходящее к ошибке хрониста XIII века Альберта фон Штаде, неверно переписавшего название возведённой в начале IX века франкской крепости против славян в нижней Эльбе Hochbuki как Buchburi и отождествившего её с Гамбургом). Отрывок «Сказания», повествующий о захвате в Гамбурге христианских пленников, отправке их в Старигард и последующей казни 60 из них, которым на головах были вырезаны кресты, практически дословно повторяет описания из Адама Бременского и Гельмольда (Адам II 43(41); Гельмольд, I 16). У Гельмольда это описание содержится в отрывке I, 16: Славяне, используя удобное время, собрали войско и «сначала опустошили мечом и огнем всю Нордальбингию, затем, пройдя остальную Славию, сожгли и разрушили все до одной церкви, священников же и других служителей церкви разными истязаниями замучили, не оставив по ту сторону Альбии и следа от христианства», «в Гамбурге же в это время и позднее многих из священников и городских жителей в плен увели, многих из ненависти к христианству поубивали». Старцы славянские, которые хранят в памяти все деяния язычников, рассказывают, «что больше всего христиан оказалось в Альденбурге. Перерезав всех их, как скот, 60 священников они оставили на поругание. Главный из них в этом городе носил имя Оддар. Вместе с остальными он был предан такой мученической смерти: разрезав железом кожу на голове в форме креста, вскрыли, таким образом, у каждого мозг, потом связали им руки за спиной и так водили исповедников божьих по всем славянским городам, пока они не умерли. Так, превращенные в зрелище для ангелов и людей, они испустили дух посреди своего [мученического] пути, как победители. О многом, подобном этому, совершавшемся в. то время в разных славянских и нордальбингских землях, вспоминают старые [люди], но из-за отсутствия тогда хронистов [все это] принимается теперь за басни» (выделено автором).
Весь этот отрывок, за исключением выделенной жирным шрифтом фразы, переписан Гельмольдом у Адама Бременского. В то же время, аналогичный сюжет в «Сказании» не мог быть прямой цитатой из этих хроник. И Адам, и Гельмольд называют город в соответствующих фрагментах немецкой формой «Ольденбург», в то время как «Сказание» употребляет его славянский аналог «Старгард». Пояснения, что Ольденбург по-славянски назывался Старигардом, нет в хронике Адама, оно имеется только у Гельмольда и помещено им в другом месте и контексте. Потому, в качестве источника этого мотива «Сказания» можно предположить либо Гельмольда и в таком случае автором должен был быть хорошо знакомым с его текстом вдумчивым учёным, настоящим эрудитом, либо же, как это не может показаться на первый взгляд невероятно, сюжеты Сказания и Адама/Гельмольда просто восходят к одному источнику.
Обратим внимание на то, какие ссылки на получение информации о гамбургских/старигардских мучениках дают сами хронисты. Адам начинает своё повествование с сообщения о том, что историю о 60
Таким образом, уже во времена Адама существовали и были широко известны устные предания о мученичестве христиан в славянских землях. Уже в XI веке они подвергались сомнению, потому, когда Адаму выдался случай поговорить об этом с датским королём Свеном Эстридсеном, которому он доверял и которого считал знатоком старины, он расспросил его об этом. Скорее всего, ссылку на слова датского короля Адам и помещает в своём тексте только для того, чтобы доказать словами независимого и, на его взгляд, достоверного источника правдивость преданий о мучениках, рассказывавшихся в его время устно. Не менее интересен в этом плане и Гельмольд. Как уже отмечалось в главе о названии ободритов, значительная часть его хроники переписана из хроники Адама, но при этом, этот источник характерен тем, что переписка текста производилась им не бездумно, а подвергалась критической правке. Собственно, во многом его хроника является «улучшенной», «отредактированной» и дополненной хроникой Адама, с учётом произошедших за это время изменений.
Переписав данный отрывок Адама практически дословно, Гельмольд вполне естественно убрал оттуда ссылку на разговор и прямую речь Свена Эстридсена, видимо, не решившись приписать себе этот диалог. Он исправляет фразу, изменяя источник информации Адама (Король данов, которого мы ещё долго будем поминать и который сохранил в памяти все деяния варваров) на свой источник информации (Старцы славянские, которые хранят в памяти все деяния язычников. рассказывают). Таким образом, имеется указание на существование устных преданий о христианских мучениках в Гамбурге/Старигарде и во времена Гельмольда (XII век). Источник этот крайне ценен: если из сообщения Адама не было ясно. кто именно передавал устные предания о гамбургских/старигардских мучениках и можно было бы скорее подумать на саксов-христиан или церковных служителей Гамбургского диоцеза, то Гельмольд называет источником славянские предания. Далее стоит обратить внимание на наименование города языческого короля в «Сказании» его славянской формой Старгард. Как уже было отмечено выше. такая форма известна только у Гельмольда. причём. он также называет её лишь единожды и в другом месте:
«Альденбург – это то же, что на славянском языке Старигард, то есть старый город. Расположенный, как говорят, в земле вагров, в западной части [побережья] Балтийского моря, он является пределом Славии. Этот город, или провинция, был некогда населен храбрейшими мужами, так как, находясь во главе Славии, имел соседями народы данов и саксов, и [всегда] все воины или сам первым начинал или принимал их на себя со стороны других, их начинавших. Говорят. в нем иногда бывали такие князья. которые простирали свое господство на [земли] ободритов. хижан и тех. которые живут еще дальше» (выделено автором) (Гельмольд. I. 12).
Стоит задаться вопросом – для чего. собственно. Гельмольд. вставил сюда это замечание о славянском названии города? Уже во времена Адама немцами повсеместно употреблялась его немецкая форма. Она же должна была быть наиболее известной и повсеместно употребляемой и во времена Гельмольда. Единственное упоминание её в этом месте, возможно, объясняется тем, что такая форма была в использованном Гельмольдом для написания конкретно этого отрывка источнике. В этом плане Гель-мольд кажется даже несколько предсказуемым, так как подобная же ситуация прослеживается и в других его упоминаниях Старигарда/Альденбурга. В тех местах, где информация об этом городе переписана им из хроники Адама, в которой применялась его немецкая форма Альденбург, эту форму он и оставляет, не делая никаких комментариев или попыток её заменить. Так же и в тех местах, где упоминания Старигарда принадлежат его авторству и восходят к его собственным наблюдениям и знаниям, он называет его привычной немецкой формой Альденбург. Но в рассказе Гельмольда о чудесных знамениях, явившихся незадолго до славянского нападения датскому священнику, после краткого упоминания об ответном походе Христофора, сына датского короля Вальдемара, на Вагрию, он вставляет в рассказ любопытный комментарий: «Христофор, с тысячью, как говорят, панцирников пришел в Альденбург, который по-дански называется Бранденхуз, и они поразили его приморскую часть» (Гельмольд, II, 13). Так как упоминание о походе Христофора оставлено в контексте рассказа Гельмольда о не виденном им лично случившемся в Дании христианском чуде, а сам он при этом ссылается на устный источник информации, можно предположить, что вся информация из этого отрывка должна была быть получена от человека, прибывшего из Дании. Скорее всего, в рассказе о чудесных знамениях в Дании, датский информатор употреблял и датскую форму названия столицы Вагрии. Гельмольд же, записывая этот рассказ в свою хронику, просто перевёл не знакомую и неупотребляемую в Германии датскую форму Бранденхуз на привычную немецкую Альденбург, чтобы читатель понял, о чём речь. Другими словами, хотя он и ставит датское название города на второе место, после немецкого, в исходной версии услышанного им рассказа она должна была стоять на первом. Можно предположить, что то же самое имело место и в отрывке I, 12, где Гельмольд точно так же ссылается на устный источник и по такой же схеме ставит малоизвестное и неупотребляемое немцами славянское название города на второе место, после привычной немецкой формы Альденбург. Сама передаваемая Гельмольдом вместе со славянской формой названия города информация при этом не менее специфична, чем и в случае чуда в датской церкви – речь идёт о былом величии старигардских князей, о пике их могущества в далёком прошлом. Историческая возможность для главенства старигардских князей над мекленбургскими имеется лишь во времена до середины X века. Во второй половине X века сообщается о традиционной вражде старигардских и мекленбургских князей, после чего с немецкой помощью Старигард был захвачен, а мекленбургские князья утвердились в качестве правителей всех ободритских земель. То есть об этих старигардских князьях, правивших некогда всеми ободритскими землями, и многими другими далее на восток, не могло быть очевидцев среди современников Гельмольда. Учитывая, услышанный Гельмольдом устный рассказ о глубокой древности Вагрии возвеличивал при этом её славянских языческих правителей, источник информации, скорее всего, был славянским. Я бы предположил, что устные рассказы о величественном прошлом древних старгардских князей, из которых