Балтийское небо
Шрифт:
Глава тринадцатая. Битва над морем
За обедом Соня познакомилась со всеми Славиными летчиками.
Когда летчики гурьбой вошли в столовую, Соня засмущалась и хотела уйти, но ее удержали почти силой. Обед был праздничный, с мясным пирогом, и ее заставили съесть большой кусок, хотя она уже пообедала. После обеда в столовой неожиданно появился Уваров и, увидев Соню, сказал:
— А, знакомая!
Он произнес небольшую речь о гвардейском знамени, очень хорошо и торжественно, а потом отодвинули
Соню упорно уговаривали танцевать, но она с таким же упорством отказывалась, уверяя, что танцевать не умеет. Это была правда: она танцевала немного до войны в школе с девочками из своего класса, но что это были за танцы и сколько времени прошло с тех пор! Особенно уговаривал Соню танцевать маленький забавный летчик Карякин, который очень понравился Соне своей лихой, бесшабашной веселостью. Он вприсядку ходил вокруг Сони, звонко щелкал пальцами, хватал Соню за руки и вытаскивал на середину комнаты, но она вырывалась и, смеясь, конфузливо убегала в угол.
Кроме Сони, там было еще несколько девушек. Одеты они были ничуть не наряднее Сони, и Соню это отчасти утешало. Все они танцевали, и лучше всех танцевала Хильда, подавальщица из столовой. Соня в тот вечер не переставала удивляться красоте Хильды, — таких красавиц, как Хильда, она до сих пор видела только на картинках. Разве можно сравнить с нею Красивую Нюру из комсомольской бригады!
Был здесь и Лунин. Он, конечно, не танцевал. Он стоял в стороне, среди людей постарше, но Соня не раз ловила на себе его ласковый, внимательный взгляд. Он улыбался ей ободряюще, и она улыбалась ему в ответ.
Один летчик — высокий, черноволосый, с очень белыми зубами — стоял возле Сони и всё поглядывал на нее. Соня перешла в другой угол комнаты, но тот летчик по прежнему продолжал поглядывать на нее. Скоро он опять подошел к ней. Он, кажется, робел и не решался с нею заговорить.
— А вы отчего не танцуете? — спросила она.
— Не умею.
— Не умеете, как я?
— Еще больше не умею, чем вы, — ответил он.
Ей показалось это очень смешным.
— Откуда вы знаете, кто из нас больше не умеет? — спросила она.
— А вот увидите. Давайте проверим, — предложил он.
Она не успела отказаться. Он осторожно положил руку ей на талию, и они неуверенно и смущенно закружились в вальсе.
— Я знаю, вас зовут Соней, — сказал он.
— Правильно, — ответила она, глядя в его порозовевшее лицо. — А вас как?
— А меня Ильей.
— Вы Татаренко?
— Татаренко.
— Я вас совсем не таким представляла.
— А каким же?
— Не знаю… Я. думала, вы меньше, моложе… вроде Славки. Он о вас рассказывал, как о своем приятеле.
— Это верно, мы с ним приятели.
Соня протанцевала с Татаренко
Опомнилась она лишь тогда, когда Илюшу Татаренко окликнул кто-то из товарищей и он впервые за вечер отошел от нее. Оказалось, что Слава уже давно отправился спать. Соня спохватилась — ей пора домой! У нее нет ночного пропуска, и скоро перестанут ходить трамваи. Она кинулась в прихожую разыскивать свое пальто.
В прихожей она столкнулась с Луниным.
— Вас надо проводить и посадить в трамвай, — сказал он. — Я сейчас надену шинель…
— Что вы, что вы, Константин Игнатьич! Я сама дойду, сама…
В прихожую вбежал Татаренко. Он остановился, глядя на Соню и Лунина.
Лунин, уже снявший свою шинель с вешалки, взглянул на него, улыбнулся и повесил шинель обратно на крюк.
— Проводите ее, Илья, — сказал он.
— Товарищ гвардии майор!..
Но Лунин уже ушел. Татаренко шинели своей искать не стал и даже шапки не надел. Соня ужаснулась:
— Вы замерзнете! Страшный мороз!
Но он уверял, что ему не бывает холодно и что никакого мороза нет. Действительно, на дворе несколько потеплело, пошел снежок. Где-то за тучами плыла луна, и при ее рассеянном свете были заметны снежинки, застрявшие в черных кудрях Татаренко. До самой трамвайной остановки они бежали и смеялись. Но когда Соня вошла в вагон и остановилась на площадке, озаренная голубым светом электрической лампочки, он умолк и загрустил.
Вагон дернулся.
— До свидания, — сказал Татаренко.
— До свидания, — сказала Соня и замахала ему рукой в варежке.
Он исчез сзади во мраке. Она осталась на площадке: ей приятен был ветер, и никого не хотелось видеть. Вагон, гремя, шел всё быстрей и быстрей. И вдруг Соня услышала чьи-то звонкие, быстрые, сильные шаги: кто-то бежал за вагоном. Да ведь это он! Ухватясь рукой за медный поручень, Татаренко на всем ходу вскочил на подножку.
— Так можно убиться! — воскликнула она.
— Я хотел еще раз сказать "до свидания".
Ночные улицы были пустынны, и трамвай летел со всей скоростью, на какую был способен.
— Не смейте прыгать! — крикнула она. — Здесь очень скользко. Доедемте до остановки!
Но он уже спрыгнул и пропал.
Соня достигла больших успехов в автогенной сварке. Неожиданно для нее самой оказалось, что она владеет профессией, притом профессией весьма уважаемой, в которой, к тому же, большая нужда. Благодаря этой профессии никто уже не относился к ней, как к ребенку. В районе ее знали и считали опытной, старой сварщицей. Пожилые мужчины и женщины советовались с ней, как со специалистом, как с мастером.