Бальзам Авиценны

Веденеев Василий Владимирович

– Замолчи, винная бочка! – рявкнул Ренато. – Если не хочешь, не слушай, а синьору интересно.

– Да-да, – подтвердил Федор Андреевич. – Принесите-ка нам лучше еще вина и чего-нибудь закусить.

Хозяин недоуменно пожал плечами и ушел. Старик допил вино и долго бурчал, но потом вдруг уронил голову на грудь и засвистел носом. Трактирщик принес заказанное и хотел разбудить его, но Кутергин не велел.

– Пусть все выпьет и съест. – Он поднялся и оросил на стол несколько монет. – Наверное, бедняге не сладко живется.

– Что? – Хозяин негодующе

выпучил глаза. – Его семья одна из самых состоятельных в городе! Видите большой дом на горе? Он живет там. Просто бедняга немного тронулся умом от старости, вот и мелет языком. Недавно приезжал какой-то важный господин, чтобы записать его болтовню, но, узнав, что он француз, Ренато его выгнал. Надеюсь, он не обидел вас, синьор? Старик бывает очень груб.

– Все в порядке, – улыбнулся капитан. – Когда проснется, скажите, что я непременно приду послушать его и написать портрет.

Хозяин скорчил кислую мину, как бы желая сказать: зачем писать картины с таких образин? Но промолчал и почтительно поклонился, провожая посетителя.

Федор Андреевич зажал папку с рисунками под мышкой и почти побежал по улице, надеясь свернуть за угол прежде, чем из-за него появится Титто. Почему-то он поверил в рассказ Ренато и решил немедленно проверить: действительно ли у старика отменная память и куча родственников в Неаполе? Или прав хозяин таверны и все россказни лишь пьяный бред и плоды возрастного слабоумия! Только бы успеть перехватить южанина, пока его не видно из окон дома, где обосновались похитители.

Свернув за угол, он чуть не столкнулся нос к носу с тем, кого искал. Титто посторонился, давая дорогу, но Федор Андреевич опять очутился перед ним.

– Синьор Титто? – вежливо осведомился он.

– Вы обознались. – Южанин хотел обойти настырного незнакомца в широкополой шляпе, но тот, понизив голос, сказал:

– В Неаполе не забыли про Маттео и его брата по кличке Фазан.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, синьор. – Титто отвечал без раздражения, так, как говорят со случайным прохожим, по ошибке принявшим тебя за своего знакомого. – Извините, меня ждут.

– А еще лейтенант, – продолжал гнуть свое Кутергин. – Думаю, люди каморры скоро будут здесь.

– Синьор иностранец? – полуутвердительно спросил южанин. – И ему хочется поразвлечься? Дайте мне пройти!

– Но они могут и не узнать, где искать сына лодочника, – заговорщически подмигнул Федор Андреевич. – Услуга за услугу! Согласны?

– Здесь не место и не время, – быстро стрельнув глазами по сторонам, буркнул Титто. – После полуночи приходите в развалины римских бань. Там мы без помех обсудим все дела.

– Идет, – согласился капитан. – Никому ни слова!

Неаполитанец осклабился и поспешил уйти. Возвращаясь в дом маркиза, капитан все время спрашивал себя, правильно ли он поступил и, самое главное, придет ли Титто на встречу в развалинах?

Дома, выслушав его рассказ, синьор Лоренцо пришел в ужас:

– Вы сумасшедший, Теодор! Он же мог пырнуть вас ножом! На его совести и так трое, если не больше!

«Интересно,

а сколько на совести Пепе и его сыновей или других моссадиери, беспрекословно подчиняющихся маркизу? Сам синьор если кого и отправил на тот свет, то на дуэли, в присутствии секундантов, защищая свою честь в поединке. Но сколько душ улетело к праотцам по его приказу?» – подумал Федор Андреевич, но вслух сказал совсем иное:

– Пустое! Не нужно так волноваться, синьор. На улице было достаточно прохожих, и он вряд ли решился бы.

– Вы плохо знаете неаполитанцев, – насупился Лоренцо. – Кстати, наш друг Симоне как следует опросил своего офицера, арестовавшего Мирта. Так вот, полицейский видел в доме старика. Ему сказали, что это слепой и глухой отец слуги.

– Мансур-Халим?!

– Я уверен, – кивнул маркиз. – Все сходится. Вы узнали об этом разбойнике от…

– Старика Ренато, – подсказал капитан. – У него богатый дом в Модене и он якобы когда-то служил вашему отцу. Сейчас Ренато разменял девятый десяток и живет с семьями сыновей.

– Кажется действительно был такой? – задумчиво наморщил лоб да Эсти. – Надо спросить Пепе, он.должен точно знать. Честно говоря, я думал, что старые гвардейцы уже все переселились на кладбище. Если старик именно тот, за кого себя выдает, мы сегодня же все узнаем об этом Титто.

– Он и так сказал достаточно. Ночью я должен встретиться с неаполитанцем.

– Даже не думайте! – замахал руками маркиз. – Парни Пепе сделают все и без вас.

– Я должен пойти сам, – твердо ответил Федор Андреевич. – Встреча назначена со мной, а не с парнями Пепе.

Синьор Лоренцо обреченно вздохнул, подошел к шкафу, открыл его и подал русскому тяжелый сверток в грубой холстине.

– Примеряйте, упрямец!

Капитан развернул холстину и увидел наглухо застегивающуюся куртку из толстой кожи. Внутри ее лежал отливавший синеватой сталью жилет из тонких стальных колец. Кольчуга? В середине девятнадцатого века, когда по рельсам бежали поезда, а по морям плыли пароходы?

– Она спасет от ножа или шпаги и может значительно ослабить силу пули, – объяснил маркиз. – Надевайте, а сверху накиньте плащ. Но одного я вас все равно не отпущу! А теперь обедать, Лючия уже, наверное, заждалась…

Услышав от патлатого иностранца в широкополой шляпе о Маттео и Фазане, бедный Титто от неожиданности чуть не выронил судки с обедом. В первый момент он растерялся, но тут же опомнился и с холодной расчетливостью подумал, что нож спрятан под курткой, а раскрыть длинную наваху и всадить ее между ребер длинноволосого дурачка плевое дело. Тот даже глазом моргнуть не успеет, как стальное жало достанет до сердца. Но незаметно оглядевшись, неаполитанец отказался от своего намерения: слишком много прохожих болталось в этот час по улицам Модены. Придется бежать, а куда бежать без гроша в кармане? Опять прикажете кого-нибудь прирезать, чтобы добыть денег? Так недолго угодить в лапы полиции, а потом суд и каторга, а на ней и сведут с тобой все счеты.