Банда Тэккера
Шрифт:
— Яичница стынет, — сказал Тэккер.
Генри вскочил. Улыбка запрыгала по его лицу.
— Простите, — сказал он.
Стакан виски с содовой стоял тут же на столике, возле телефона. Уилок взял его, отхлебнул и направился к двери медленными, заплетающимися короткими шагами. Тэккер двинулся было к нему навстречу.
— Я уж подумал, не стало ли вам дурно.
Генри остановился и взглянул на него с комическим возмущением.
— Мне — дурно? — переспросил он и широким жестом поднес стакан к груди.
Их
— Знаете что, Бен, — Холл приставил слухача к моему аппарату, — сказал он.
Холл был прокурор, которого губернатор недавно уполномочил провести основательную чистку местной администрации. Губернатор хотел убрать со всех постов сторонников оппозиции и на их место посадить своих людей.
— Откуда вы знаете? — спросил Тэккер.
— Кто же, как не он?
— Я спрашиваю, откуда вы знаете, что вас подслушивают?
— Слухач, должно быть, задремал. Я слышал, как он снял трубку.
Глаза Тэккера блуждали по лицу Уилока. Он ничего не выпытывал, он смотрел на Генри потому, что тот стоял перед ним. Он думал о Холле и о том, через кого бы добраться до Холла. У Тэккера были связи только в противоположном лагере.
— Кто вам звонил? — спросил он.
— Девушка одна, вы ее не знаете.
— Вы не сказали, что вас подслушивают?
— Ну уж знаете, Бен!
— Я только спрашиваю. С вашими нервами… А ведь говорят, что подслушанные разговоры не могут служить уликой. Что это противозаконно.
— В штате Нью-Йорк это допускается.
— Вы вообще-то этим телефоном пользовались?
— Я говорил с вами несколько раз.
— Отсюда? Ах да, припоминаю. Ну, это ничего.
— И один раз звонил Эду Бэнту.
— Ну вот. Теперь понятно. — Тэккер сердито посмотрел на телефон.
— Да разговор был самый безобидный. Просил для вас билеты на бокс.
— Все равно. Не следовало этого делать.
— Я же не знал, что меня подслушивают. Может, и подслушивать-то стали только с сегодняшнего вечера.
— С таким паршивцем и сукиным сыном, как Холл, надо быть осторожней. Почему когда я разговариваю по телефону, я всегда говорю так, как будто знаю, что меня подслушивают?
«А с чего ты взял, что я такой же, как ты, — думал Генри, — или должен быть, или могу быть таким?»
— Что Холл — сукин сын, это, конечно, правда. Но паршивцем его, к сожалению, назвать нельзя. — Уилок взглянул на стакан. Лед весь растаял. — Тут уже не виски, а одна вода, — сказал он и направился к двери.
Он прошел мимо Тэккера и благополучно добрался до порога, но потом ударился плечом о косяк, отшатнулся, неуверенно протянул руку и, покачнувшись, похлопал ладонью по косяку. Он, видимо, хотел
— Странно, — засмеялся он. — Еще сегодня утром стоял и никому не мешал. — Он повернулся к Тэккеру и громко расхохотался. — Ну что, повелитель, отшучивайся! — Он поднял над головой руку и помахал ею, словно приветствуя Тэккера. — Одари нас своей лучезарной, чудодейственной золотой улыбкой!
Тэккер взял Уилока под руку и повел его в гостиную. Генри слегка дрожал. Даже сквозь рукав Тэккер чувствовал эту мелкую внутреннюю дрожь, такую частую, что, казалось, все нервы у него гудят, как телеграфные провода.
Уилок все продолжал пить. Он поставил стакан перед своей тарелкой и, съев яичницу, запил ее виски. Потом налил коньяку себе в кофе и зажег его. Все смотрели на маленькое голубое пламя. Эдна тоже захотела попробовать, она находила это очень изысканным, а за ней и Макгинес и Тэккер тоже попросили себе коньяку к кофе.
— В таком изысканном напитке, наверно, нет никаких калорий, — пошутила Эдна.
Но Макгинес все же решил выпить коньяк неразбавленным. Он сказал, что он человек простой, не любитель всяких модных смесей.
Потом Эдна стала уговаривать Генри жениться на какой-нибудь хорошей девушке. Она его уже не раз знакомила то с одной, то с другой, и у нее были еще новые на примете, но пока она о них молчала. Генри уверял, что, на его несчастье, ему только одна девушка нравится, но тут его опередил Бен.
— Я не шучу, — сказала она.
Генри ответил, что не будь здесь Бена, который и так уже на него косится, то и он бы не шутил. Тэккер громко расхохотался.
— Я уже вижу, как бы вы давали свидетельские показания, — сказал он Генри. — Из вас не так-то легко что-нибудь вытянуть.
Генри бросил на него быстрый испуганный взгляд. Вся веселость его разом исчезла, и он спросил:
— А к коммутатору они тоже могут присоединиться? — Он вспомнил о коммутаторе в своей конторе.
— Нет, не думаю, — ответил Тэккер. — Но все-таки надо будет разузнать.
— Травля началась, — сказал Генри. — Очевидно, охота на нас разрешена.
— Боюсь, что так.
Эдна сидела, наклонившись вперед, стараясь заглянуть мужу в глаза. Теперь она вдруг выпрямилась. Рука ее соскользнула со стола и упала на колени, лицо застыло.
— Я впервые попадаю в такой переплет, — сказал Генри. — Не знаю даже, что я должен теперь чувствовать. Злиться, что ли? Злиться, нервничать, лезть в драку или еще что-нибудь в этом роде?
— Как это — должен чувствовать? — сказал Макгинес. Его раздражала склонность людей, наделенных воображением, выдумывать себе чувства. — Вы должны чувствовать то, что чувствуете, вот и все.