Банда Тэккера
Шрифт:
Иган стоял в дверях дома, отсчитывая арестованных; теперь он протолкался вперед.
— Посади сначала остальных, — сказал он Баджли и повернулся к арестованным.
— Давай, — сказал он. — Давай! Давай! Ходят, как сонные. — Делила стояла к нему ближе всех, он схватил ее за плечи и с силой толкнул. Она покачнулась и чуть не упала лицом на мостовую. — Ну, живей, потаскуха, — понукал он. — Давай, пошевеливайся. Живей, живей, живей!
Джус не двигался. Оба полисмена держали его, а он стоял, упершись каблуками в мостовую. Арестованные гуськом торопливо
— Ты что это? — спросил Иган.
Мистер Мидлтон высунул свое розовое лицо из машины.
— Позвольте, я объясню, — сказал он.
— Куда лезешь! — заорал Баджли. Он замахнулся револьвером, вскочил на подножку, втолкнул Мидлтона в машину и захлопнул дверцу.
— Я не могу ехать в этой машине, — сказал Джус.
— К сожалению, лимузина у нас нет, — ответил Иган.
— Я поеду на метро.
— Ты думаешь, это пикник?
— Я ведь не отказываюсь ехать с вами. Дело не в этом, только отправьте меня на метро или пешком.
Иган отстегнул от пояса наручники.
— Дай сюда правую руку.
— Со мной был несчастный случай! — отчаянно вскрикнул Джус. — В машине мне делается плохо.
— Дай руку.
Джус протянул руку, и Иган надел на нее наручник.
— Я, право, не могу, начальник! — кричал Джус. — Честное слово, со мной делается плохо в машине.
— Об этом раньше надо было думать, — сказал Иган. Теперь, когда наручники были надеты, он чувствовал себя куда увереннее. — Мы не можем делать исключения, я должен поступить с тобой по закону, как со всеми.
— Со мной ужас что делается после того несчастного случая.
— Несчастных случаев у нас не бывает, — сказал Иган, — мы ездим осторожно.
Иган потащил Джуса за наручники к машине, и тот поплелся за ним, словно бык, которого ведут на убой.
— Я просто не могу. — Джус отчаянно замотал толовой. — Вы сами увидите, не могу. — Он говорил торопливо. Его маленькие глазки затуманились мукой, лоб наморщился. — Я ничего не могу поделать с собой. Вот увидите. Не могу.
Баджли все еще держал в руке револьвер. Сегодня в его бизнесе выдался утомительный денек. Он взялся за ствол револьвера и рукояткой с размаху ударил Джуса по спине.
— Это тебе поможет, — сказал он.
От удара Джус согнулся, сделал, спотыкаясь, несколько шагов, потом остановился и повернул к Баджли свое большое страдальческое лицо.
— Нет, не поможет, — сказал он. — Вот увидите. Просто я не могу, как бы ни старался.
Иган провел Джуса вперед, к самой кабинке шофера, и прикрепил его наручники к кольцу, вделанному в стену. Джусу пришлось сесть вполоборота; верхняя часть его туловища была повернута к стене, а нижняя — внутрь машины. С ним рядом уселся полисмен.
— Я ведь объясняю вам, — сказал Джус, — что этого как раз со мной и нельзя делать.
— Должен же я принять меры, чтобы ты не скандалил. Пойми сам.
Джус нетерпеливо загремел наручниками.
— Нельзя так, — сказал он. — Вот вы увидите. Я ничего не могу поделать! Так нельзя.
— И я тут ничего не могу поделать, — сказал
Как только дверцы машины захлопнулись и мотор затарахтел, Джус встал и повернулся лицом к стене. Он низко пригнулся к закованным рукам. Его огромный зад выпятился.
— Прямо, как доска для объявлений, — пошутил сидевший возле него полисмен.
Полисмен не был черствым человеком. Он был молод и так трогательно некрасив, что вызывал к себе жалость. Это был рыжий парень с крупными розовыми веснушками, рассыпанными по всему мучнисто-белому лицу. Просто в данную минуту Джус означал для него только бизнес.
Кроме самого полисмена, эта шутка никого не рассмешила. Все, за исключением Бауера, испуганно глядели на Джуса. Бауер сидел в дальнем углу, у самой дверцы, обхватив голову руками.
Джус, прижавшись лбом к наручникам, вертел головой и терся лицом о скованные руки. Его трясло, и он хватал воздух широко открытым ртом; дыхание вырывалось громким прерывистым хрипом. Когда автомобиль тронулся, Джус издал короткий дикий вопль, еще быстрее завертел головой, и все тело его забилось в корчах. Он втягивал воздух судорожными глотками, а потом с воем выпускал его сквозь крепко стиснутые зубы. Вой исходил из самых глубин его существа и хватал за душу сидевших в машине.
— Господи боже мой, — сказал молодой полисмен.
Мистер Мидлтон нагнулся к нему.
— Я думаю, — сказал он, — лучше отвязать его, он будет спокойнее.
— Да кто же справится с этаким медведем!
— Уж и не знаю, что делать, — сказал мистер Мидлтон и, озабоченно покачав головой, уселся поглубже на сиденье.
— Уймите его! — вдруг вскрикнул Бауер. Он все еще сидел, обхватив голову руками, и кричал, не отнимая ладоней от лица.
— Много вас тут советчиков, — сказал полисмен. Чтобы его услышали, ему приходилось говорить очень громко.
— Уймите его! — кричал, не поднимая головы, Бауер. — Или я сам сойду с ума. — Он не мог вынести мысли, что Джус страдает из-за него. — Уймите его! Уймите его! Уймите, не то я покончу с собой. — Бауер сидел все так же, обхватив голову руками. С каждым воплем Джуса он старался запрятать голову поглубже.
Делила сидела, прислонившись к стенке машины. Она высоко держала голову. Ее большие потемневшие от душевной боли глаза невидящим взглядом смотрели на покачивающийся и поскрипывающий потолок машины. Она думала о школах, в которых училась, и как много она работала, чтобы преуспеть в этих школах, и какого труда стоило родителям дать ей образование. Ее смуглое лицо позеленело. Она обхватила руками плечи, еще нывшие от толчка Игана. Подбородок ее вздрагивал, она закусила дрожащую нижнюю губу и крепко впилась в нее зубами. «Ни за что не буду себя жалеть, — твердила она про себя. — Не буду, не буду, не доставлю им этого удовольствия». Слезы хлынули у нее из глаз и заструились по щекам.