Банда вампиров

Орновский Артур

«Тяжёлая это доля – думать и нести ответственность», – казалось ему тогда. А думал он вот о чём: «Трубу накрыли, бизнесу конец, светит мне пятак минимум. Короче, жопа полнейшая». К тому же он искренне переживал за двух своих горе-подельников.

Думать (правда, не так глобально и интенсивно, как Стаська) начали и Эдик с Игорем. Думали они в основном о том, как финансово помочь боссу и предоставить ему самого лучшего адвоката (в районных масштабах, разумеется). Думалось, правда, не всегда ладно да складно, но когда какая-нибудь тяжело разрешимая мысль долго сверлила мозг изнутри, топили эти думы в огромном количестве алкоголя, не оставляя им шансов хоть на сутки

задержаться в головах. Они поступили со своим боссом так же, как он когда-то с ними (то есть по понятиям): честно потратили весь общак на содержание Стаськи в тюрьме, одели его с головы до ног в фирму, ни в чём ему не отказывая и не споря.

– Будем греть тебя, братуха, не парься, – успокаивали они его. – За нами не заржавеет.

И вот когда казалось, что банде должна прийти неминуемая погибель, тут-то судьба снова вносит свои коррективы и дарит Стаське в тюрьме судьбоносную встречу, после которой история наших героев пойдёт совершенно иным путём.

Глава 3

Яйценюх

Это произошло в один из прекрасных солнечных дней 2002 года, когда Стаська всё ещё чалился на нарах. Он лежал на шконке, запрокинув руки за голову, и думал о чём-то великом и вечном, покуривая сигарету и пуская дым колечками. Внезапно дверь камеры распахнулась, издав неимоверный скрежет, и в камеру вошёл худощавый молодой человек, занося за собой около пяти баулов с вещами.

«Крутик», – пробежало в голове у босса, ибо в последнее время и в местах не столь отдалённых о человеке, увы, начали судить не по проступкам, а по количеству вещей и денег на счету.

Человек, занеся баулы, запыхался, вспотел и несколько минут стоял, опершись о край шконки локтём, переводя дыхание. Затем прищурился, словно разыскивая кого-то вдалеке, покашлял в кулак и, поразгоняв ладошкой наполнявший камеру едкий табачный дым, громко и пискляво представился, при этом смотря прямой наводкой в Стаськины глаза, чем немного смутил оного.

– Здорово! Я соучредитель и основатель агентства по трудоустройству и свободному передвижению рабочей силы по Европейскому Союзу, – скороговоркой выпалил он и замолчал в ожидании Стаськиного ответа, но тот в силу узкого кругозора и примитивного мышления ничего не ответил, а лишь подумал: «Да, точняк, крутик», затем всё-таки поднял руку в знак приветствия и молча пошёл заваривать чифирок, чтобы выпить за встречу.

Пауза продлилась секунду, может, две, но для соучредителя этого было достаточно, чтобы понять, с кем он имеет дело и как себя с ним вести. Было очевидно, что Стаська, хотя и одет в фирму и баулов при нём тоже много (аж четыре штуки), груб и неотёсан, а повадки выдавали в нём провинциала и туповатого мужлана. Новичок это оценил, быстро взвесил все за и против и начал приветствие заново.

– Но менты базарят, что я типа аферист и торговец людьми, – усмехнулся он. – Сочиняют, падлы. Сам знаешь, братишка, как эти мусора работают.

Услышав наконец-то знакомые и сердцу милые слова, Станислав повеселел и, протянув новичку свежую газету со статьёй о гастролях банды Вампиров да кружку со свежим чифиром, наконец представился и подал руку.

– Во, почитай, как будешь время иметь. Тут про меня и моих написано, – с нескрываемой гордостью объявил он.

Наконец назвался и вновь прибывший. Оказалось, зовут его Саулюс, статья у него «мошенничество в особо крупном размере», сам он из Вильнюса и ранее даже не судим, хоть и попадал неоднократно под подозрение.

– Первоход, значит, зелёный, – деловито заявил Стасик, будучи сам точно таким же.

Но

не имевший образования Стаська имел отличный жизненный опыт и развитое чутьё, которое присуще всем дворовым и криминальным элементам, и это чутьё подсказывало ему, что Саулюс что-то не договаривает и тщательно скрывает.

А скрывал он вот что. Фамилия у афериста была, скажем так, не самая подходящая для такого учреждения, куда он попал, а именно Яйценюх. Эта древняя, то ли украинская, то ли молдавская фамилия не особо котировалась в литовских тюрьмах, где основным языком общения оставался русский. Саулюс это понимал и, становясь на преступный путь, прекрасно осознавал, что его может ожидать не самый гостеприимный приём в камере, но всё же рискнул начать преступную карьеру и зачастую количество баулов спасало его от неминуемых разборок и насмешек со стороны сокамерников.

А в остальном он был парень хоть куда, весельчак с подвешенным языком, каких поискать, романтик с большой дороги, прекрасно владел русским и литовским матом, свободно говорил на трёх языках – русском, польском и литовском, немного разговаривал и матерился даже на английском (диковинным для Стаськи). Был широко эрудированным и начитанным и вынашивал в голове столько мыслей и идей, что с лихвой хватило бы на всю банду Вампиров. Бытует мнение, что человек за свою сознательную жизнь знакомится примерно с 80 000 людей, а этот прохвост к своим неполным двадцати пяти годам успел пообщаться и в большинстве случаев обмануть как минимум тысяч восемьсот доверчивых граждан.

Мало пил алкоголя, всё больше употребляя амфетамин с героином и другие столичные средства расслабления. Слушался маму с бабушкой (некогда сидевших по схожей статье и могущих дать дельный совет и поделиться опытом). Вид имел хоть и представительный, но малость потрёпанный: S-образный нос, подпухшие и в некоторых местах зашитые губы говорили о том, что жизненный путь афериста опасен и тернист. Правда, последнее время на английский манер он частенько называл себя ни много ни мало эффективным менеджером. Бабушка с мамой, очевидно, предугадав, какое будущее ждёт их чадо, после распада СССР поспешили было в паспортный стол, чтобы изменить знаменитую фамилию на литовский лад и скрыть всю эту историю с яйценюхством раз и навсегда. Своё желание они объясняли патриотическим порывом души и сердца.

Но случилось непредвиденное обстоятельство: переводить фамилию на литовский не стали, потому что получалась какая-то белиберда из семнадцати букв, менять на новую было накладно, дорого и влекло за собой много бюрократических проволочек. Авось пронесёт, понадеялись домочадцы, оставив всё как есть.

А сам Саулюс, когда уже в камере прояснялась его великая тайна (и косяк по совместительству), спокойно заявлял:

– Откуда мне знать, чем там занимались мои далёкие предки, что им втюхали такую фамилию. Я этим не балуюсь. – И громко хохотал на всю камеру.

Рано или поздно узнал правду и Стаська, почувствовав к сокамернику лёгкое недоверие. Босс нахмурился, делая вид, что интенсивно думает, затем всё же, не подумав, спросил:

– А ты в натуре не такой? Ну ты, короче, нормальный? – неуклюже поправился он. – Просто здесь пацанская хата, понимаешь?

Пришлось Саулюсу долго убеждать босса в том, что он абсолютно нормальный и даже где-то в глубине души честный и добрый человек. Заверения и обиженный вид афериста принесли свои плоды: Стаська заметно успокоился, разговорился и даже разоткровенничался, плачась на свою тяжкую долю, на нелучшее положение дел в банде и на своё будущее, в котором он не видел ничего светлого и хорошего.