Бандит 2

Щепетнов Евгений Владимирович

— Питание в Академии хорошее. Первые месяцы курсанты вообще из Академии не выходят — им запрещено. А насчет денег…нет, не будет пока что тебе денег. Так попробуй выжить! Тебе не привыкать нищенствовать.

Леграс усмехнулся, и я подавил прилив раздражения. Ясно — решили меня бросить в воду — поплывет, или нет. Ну, ничего…не хотите меня финансировать — что-нибудь придумаю. Главное, что у меня будет еда, крыша над головой, одежда и обувь. А без развлечений я как-нибудь обойдусь. Разберусь на месте.

— Когда в дорогу?

— Завтра. До Академии восемьдесят верст. Поедешь на почтовой карете. Она едет почти без остановок, только на смену лошадей

через сорок-пятьдесят верст. Ночью послезавтра будешь уже на месте. Утром явишься к ректору Академии и передашь ему письмо. Только он будет знать, что ты мой ставленник. Больше никто. Ректор мой человек. Твоя задача — смотришь, слушаешь разговоры, увидишь зерна заговора — сообщаешь мне. Я тебе дам адрес связника в городе. Он работает ювелиром, у него своя лавка. Всю информацию передаешь через него. Он же будет передавать информацию тебе — от меня. Как только тебе дадут увольнительную в город — пойдешь к нему, отметишься, сообщишь о прибытии. Все ясно?

— Ясно, чего уж там — вздохнул я — Хотя бы в дорогу денег дадите? Одежду, обувь?

***

Подняли меня еще в темноте, до рассвета. Вручили бумаги, которые я тут же запихал в наплечную сумку по типу рюкзака, мешочек с деньгами — подозрительно худенький, как оказалось — заполненный медяками и редкими серебрушками, и выпроводили вон, показав направление движения. На мне плащ, с неба льется мелкая пакость, именуемая дождем, мостовую ни черта не видать — луны затянуты тучами. В общем — изматерился, два раза грохнулся, извазюкавшись в грязи, но все-таки добрался до почтовой станции. Вернее — чего-то вроде здешнего почтамта. С меня взяли плату за передвижение на почтовой карете — за серебрушку можно было ехать на облучке, рискуя свалиться под колеса здоровенной кареты и сдохнуть в муках, раздавленный поганой коробкой, или отдать практически все деньги, и ехать впроголодь — зато во вполне комфортных условиях — на мешках с письмами. Я выбрал последнее. Как-нибудь перетерплю голод, тем более что несколько медяков у меня все-таки осталось (выторговал). Хотел продать нож, который мне вручили в дорогу — приличный такой клинок, хорошей стали, сантиметров тридцати в длины, но…передумал. Ну, дадут мне за него немного денег, прожру я его, а потом что? Вдруг какая неприятность на дороге — и что я буду делать? Котлетами отбиваться? Куриной ножкой глаза вытыкать?

В общем, я влез в карету, расположился на мешках напротив охранника, и поступил так же, как и он — накрылся плащом и нормально задрых. И спал так до тех пор, пока не разбудили охранники — тот, что ехал на облучке, поменялся с тем, что спал в карете. Так у них положено по правилам.

Ехали мы до вечера, встав на ночевку на почтовой станции — тут сменили лошадей, четверку на четверку, и заночевали во дворе станции — я так и спал на мешках, прикупив себе ломоть хлеба и кусок копченого мяса. Запил водой из колодца, предварительно посмотрев ее на просвет и попробовав на вкус. С водой тут надо быть осторожнее, а то пожалуй напьешься какой-нибудь холерной дряни. Никакая магия на спасет! За два часа превратишься в тощий обгаженный труп.

Под стенами города Асгард мы оказались ночью, как и предсказывал Леграс. Само собой — городские ворота были закрыты, но почтовая карета ночевала на почтовой станции, в город ей соваться не было никакого резона. Все двое суток пути никаких приключений и происшествий не было — все штатно, скучно и пыльно. Я пропылился так, что из ушей вылетали черные комочки. Дождя тут почему-то не было, хотя тучи так и висели над

головой. Может закончился сезон дождей? Вполне вероятно, не вечно же ему продолжаться.

Прежде чем идти в Академию — вымылся ледяной водой из колодца, сменил пыльную одежду на чистую — в рюкзаке нашелся аналог моего костюма, который мне некогда предоставил добрый Велур. Ну и пошел себе к городским воротам, у которых уже скопилась целая очередь из повозок, возков, тачек и телег. Штук пятьдесят стояло, не меньше. Стражники вяло переругивались с возчиками, которые требовали скорее пропустить, ибо товар завянет, охрана на КПП привычно посылала всех нах, объясняя сорванными хриплыми голосами, что проход будет открыт, когда на ратуше ударит шестичасовой колокол — в общем, шла нормальная городская жизнь, не больше, и не меньше.

Путников без телег пускали бесплатно, с телег брали въездную плату. Так как я не телега и не возок, то проник в город быстро и без проблем, не удостоенный ни одним взглядом бравых бойцов. На кой черт им разглядывать всяких нищебродов, отправившихся в город на поиски своего призрачного счастья?

До места добрался через час усердной ходьбы. Прикинул — километра три от городских ворот, не меньше. Думал, что этот город будет гораздо меньше, а оказалось — это как Питер в сравнении с Москвой. Чуть поменьше, но не менее бурно и пафосно.

Кстати, мне всегда казалось, что Питер почище, чем Москва. Вот и Асгард мне увиделся более ровным, чистым, менее заплеванным. Даже ломовые извозчики здесь ездили не так бесшабашно и зверски, как в столице. Ну так «Питер» же, чего уж там! Интеллигенция! Тут же Академия, значит, чистого народа поболе будет.

Академия меня поразила. Громадный замок, уходящий в небеса — он буквально подавлял, придавливал тебя к земле своими островерхими, уходящими в небо шпилями. Готика, по-моему так называется этот стиль, когда архитектор сделал все, чтобы показать человеку, насколько он мал и ничтожен.

Вокруг академического замка — огороженная территория за высоким забором, попасть на которую можно только имея пропуск-жетон, или же сопроводительные документы. Жетона у меня само собой пока не было, так что я подошел к молодому парню моего возраста, и попросил его передать письмо по инстанции — для ректора Академии. А сам уселся на придорожный камень ожидать, когда же меня позовут в «альма матер».

Позвали через два часа, когда я уже откровенно задолбался ждать, и мечтал только об одном — на последние медяки купить чего-нибудь съестного и забить свой бунтующий желудок. Да, привык уже регулярно и сытно питаться — в клетке попугайчик вроде бы и страдает, не может никуда улететь, но зато у него всегда есть и вода, и еда. А на воле — злобные кошки, еда на помойке, да и то, если пустят вредные воробьи. А то и заклюют! Так что клетка тоже расслабляет, и на воле иногда приходится туго.

Сопровождал меня мальчишка лет пятнадцати в щеголеватой, хорошо пошитой форме со знаками «А» на петлицах, указывающими на принадлежность к самому престижному заведению в Империи. Не задавая вопросов, хотя ему очень хотелось меня поспрошать, он привел меня к двери, на которой висела табличка «Ректор Академии Мастер Зоран», постучал в эту дверь, дождался приглашения, и войдя, поманил меня рукой.

И я вошел в кабинет, оставляя за спиной суматошный, жестокий, но очень любопытный период своей жизни. Что там впереди — я не знаю. Но догадываюсь, что приключений на мою долю хватит сполна. Иначе для чего еще меня забросил в этот мир Создатель?