Бандиты, баксы и я
Шрифт:
Ненаглядному нужно было на Киевскую, это не так близко. Но кто же нас, таких зачуханных, подсадит в машину. Метро скоро откроется, но ждать даже немного казалось мне пыткой. В конце концов, мне тоже досталось, и нервы теперь здорово не в порядке.
— А ну-ка, быстрым шагом — марш! — скомандовала я ненаглядному. — Сорок минут хорошего хода — и мы у тебя дома.
А там тебя ждет горячая ванна, кофе, ласковая мама…
Он посмотрел как-то странно, но не ответил. Однако убыстрил шаг и уже не так волочил ноги.
— Торопись! — приговаривала я. — Отвык пешком ходить, все на машине пузо
Мы уложились в сорок пять минут. На часах было полседьмого утра, когда мы стояли перед дверью его квартиры, и ненаглядный стал шарить по карманам куртки.
Оказалось, что деньги и документы у него забрали бандиты, а ключи он потерял.
Я позвонила, и дверь открылась сразу же, никто не спросил ни о чем. На пороге стояла женщина. Она была не в халате по утреннему времени, а полностью одета — видно, и не ложилась. Женщина была худа, немолода и страшно замотана, под глазами темные мешки и волосы висели безжизненной паклей.
— Гера! — воскликнула она, — Что случилось? Я так волновалась… Где ты был?
Ненаглядный не ответил, он прошел в квартиру, громко топая, и немедленно скрылся за дверьми ванной. Очевидно при виде родного дома, в нем проснулась всегдашняя любовь к чистоте. Стало быть, вполне очухался, жить будет.
Мы с женщиной посмотрели друг на друга. Из-за плотно прикрытой двери комнаты раздавались странные звуки — кто-то не то рыдал, не то хохотал.
— Это мама, — пояснила женщина, уловив мой взгляд, — она больна.
Я сняла осточертевшую бейсболку, и женщина слегка улыбнулась, увидев рыжие кудри.
— Что же случилось с Герой?
— Он сам вам потом объяснит. Только не сразу, не давите на него. Ему досталось, но теперь все будет в порядке. Вы его сестра? — сменила я тему.
— Да, старшая.
Внезапно дверь отворилась и на пороге комнаты возникла худая старуха в ночной рубашке. В руке она держала электрическую лампочку. Взгляд у старухи был совершенно бессмысленный. Бросив с размаху лампочку на пол, старуха посмотрела на осколки и радостно засмеялась.
— Мама! — бросилась к ней дочь.
Она подхватила старуху и повела осторожно, следя, чтобы та не наступила на осколки.
Когда она вернулась, я сметала битое стекло веником, найденным на кухне.
— Склероз? — спросила я, чтобы что-то сказать.
— Маразм, — лаконично ответила она.
Мы прошли на кухню, где я разглядела сестру ненаглядного. Несмотря на жуткую замотанность, эта женщина начинала мне нравиться.
— Она все время смеется и вообще очень беспокойная.
— Лекарства не помогают?
— Которые помогают, те очень дорогие.
А если наши, попроще, то от них печень разрушается, себе дороже потом встанет.
И никакой жалобы в голосе, просто деловито так отвечает на поставленные вопросы.
— Вы работаете?
— Разве ж ее можно оставить… Я вообще очень редко из дому выхожу.
Я представила, как она сидит целыми днями с сумасшедшей матерью. Впору и самой с катушек сойти!
— Значит, денег не хватает… — протянула я. — Но ведь можно же ту теткину квартиру сдавать?
— Пускай хоть у одного
Так-так. Почему-то мне захотелось, чтобы нормальная жизнь в этой изумительной семейке была только у нее.
— Ира, белье! — послышалось из приоткрывшейся двери ванной.
Сестра ненаглядного вскочила было, но под моим взглядом опять села на стул. Ненаглядный вякнул еще что-то, но потом ему стало холодно, и дверь закрылась.
— Значит, так. — Я задрала рубашку и вытащила свои колготки, набитые деньгами. — Слушайте, Ира, и запоминайте. — Я на глазок разделила деньги пополам и протянула ей хрустящие пачки. — Спрятать подальше и никому не показывать. Герману ничего не говорить. И вообще поменьше с ним разговаривать. Купите матери необходимые лекарства, с ней станет легче. Можете нанять сиделку и выбираться из дома хоть иногда. — При этих словах Ира оживилась, даже глаза заблестели. — Герман немножко не в себе, — продолжала я, — но не обращайте внимания, скоро ему станет легче. Главное — поменьше его жалеть. Да, вот еще что. Машины у него теперь нет. Купите ему машину — не «копейку», конечно, но попроще, ни к чему его баловать. И вообще, построже с ним, по хозяйству загрузите работой, чтобы не бездельничал. Квартиру ту спокойно можете сдать, она ему больше не нужна.
— Откуда вы знаете? — осмелияась спросить Ира.
— Совершенно точно знаю, что он никого туда больше водить не будет, можете мне поверить.
Она оглянулась, схватила с гвоздя передник в веселеньких желтеньких ромашках, завернула в него деньги и исчезла из кухни на минутку. Пока она отсутствовала, я управилась со второй половиной денег — запихнула их обратно в колготки и привязала на пояс. Очень мне понравилось, что сестра ненаглядного восприняла все, как нужно, не стала ахать; таращить глаза и восклицать: что за деньги, откуда деньги?.. За ненаглядного я могла быть спокойна, сестренка за ним присмотрит.
— Давай хоть кофе выпьем! — сказала Ира, когда вернулась.
Она заварила очень крепкий кофе и налила туда солидную порцию ликера. Я выпила, и сразу стало легче. Ира тоже порозовела. Мать за стенкой молчала, но из ванной доносилось нытье ненаглядного насчет белья.
— Пойди сам и возьми! — заорала я.
— Он все в шкафу перероет, — встревожилась Ира.
— Сам и убирать будет.
— А и ладно. Отстань ты! — крикнула она в ванную.
— Мне пора, — поднялась я, — спасибо за кофе. Главное — с Германом построже, — напомнила я в прихожей.
— За это не беспокойся! — уверенно пообещала Ира и заперла за мной дверь.
Немолодой человек, сидевший в «Жигулях» на месте водителя, снова оглянулся.
Хотя он понимал, что их никто не слышит и не видит, здесь никто не может видеть их и слышать этот разговор, но то, что он рассказывал, было так опасно, что его не покидало чувство, будто он держит в руках гранату с выдернутой чекой. Еще на полтона понизив голос, он продолжил свой рассказ:
— В тот ж день через надежного человека я нашел специалиста, исполнителя. Парень молодой, но послужной список впечатляющий. И берет дорого, но в этой ситуации не приходилось скупиться. Я дал ему наводку.