Бангкок-Москва-Бангкок. Русская вендетта
Шрифт:
Один из санитаров легонько кашлянул, словно напоминая, что им пора ехать. Я с трудом выхожу из оцепенения, в последний раз провожу по шевелюре Митрича и отодвигаюсь в сторону. Странно, – подумалось тогда мне, – почему же человек, когда умирает, сразу становится каким-то другим, чужим, что ли, а вот волосы его остаются такими же живыми на ощупь, что и при жизни?
Додумать эту мысль мне не удается: подошедший полицейский протягивает пачку накладных с эмблемой "Harper's Freight". Бумаги безнадёжно измяты и запачканы пылью, смешанной с кровью Митрича. Придётся переоформлять весь груз, но этим пусть займётся какая-нибудь девочка из офиса.
Скорбная весть в мгновение ока разнеслась по офису. Поднимаясь по лестнице в свой кабинет на третьем этаже, я ловлю на себе сочувствующие взгляды подчинённых. Все знали, что Митрич был не просто моим подчинённым: он был мне другом. И он был русским, таким же как и я.
Единственной ниточкой к поиску убийцы могут послужить только его слова про шестьдесят шесть. Но что это: карточная игра или год рождения? Я тупо гляжу на поверхность стола перед собой и теряюсь в догадках, но решения не нахожу. Предстоит ведь ещё тяжёлое свидание с Евдокией Романовной в Москве. А что я смогу ей сказать в своё оправдание?
Касем заходит в мой кабинет без стука. А может, он и стучал, да только я ничего не слышал. Все мысли, которые до этого крутились в голове, были лишь о нелепой смерти друга. Именно нелепой. Ведь Митрич никому не сделал зла с тех самых пор, как пришёл на работу в "Harper's Freight". У него здесь просто не могло быть врагов. Долгов у него тоже не было. Да и не могло быть: единственным человеком, к которому он обратился бы с подобной просьбой в случае нужды был я.
– Эндрю, все мы потрясены случившимся, пожалуйста, прими наши соболезнования от меня и остальных сотрудников компании. Может быть, тебе сейчас лучше отправиться домой? Кстати, звонил мистер Слава из Москвы. Проверка закончилась, и сегодня вечером они высылают нам самолёт. Но ты можешь не беспокоиться ни о чём: наши сотрудники сами подготовят все документы, необходимые для отправки карго.
Я бросаю благодарный взгляд на Касема и протягиваю ему пачку испорченных сопроводительных документов и накладных квитанций:
– Пусть кто-нибудь переоформит бумаги. Эти совершенно испорчены. Они были у Митрича, когда его убивали. А я, да, я действительно, пожалуй, пойду: мне нужно побыть одному. И ещё: свяжись с консульством, пусть оформят необходимые документы на вывоз тела. Заодно договорись, пусть впишут моё имя в бортовой полётный лист: я сам буду сопровождать тело в Москву.
Касем забирает бумаги и так же неслышно выходит.
"Princess Lee Gardens", отель, в котором я живу в Бангкоке, стоит на Пятой улице. Улочка тихая, застроена, в основном, небольшими виллами, утопающими среди зелени садов. Однако, несмотря на почти сельский её вид, Пятая улица находится практически в центре гигантского мегаполиса. Но народа и машин по ней движется гораздо меньше, чем в других районах. Я и остановил-то свой выбор именно на этой гостинице, потому, что здесь всегда было до удивления тихо и оттуда было очень удобно добираться до нашего офиса.
Кроме того, неподалёку от отеля располагались круглосуточный супермаркет "FOODLAND", что было чрезвычайно удобно для одинокого холостяка, а также небольшой арабский квартал, в многочисленных ресторанчиках которого я так любил сиживать вечерами после работы. Запахи арабских кушаний, разносящиеся по району, всегда вызывали во мне неизменный аппетит.
В супермаркет я и направляюсь, успев опустошить к ночи всё
На ступеньках супермаркета я замечаю нищего. Мы с ним знакомы, если можно назвать знакомством мои ему ежевечерние подаяния и его благодарный поклон со сведёнными лодочкой над головой изъеденными проказой ладонями. Каждый раз, выходя из магазина с покупками, я сбрасывал в его кружку мелочь от сдачи. Бросив и в этот раз звеневшую в кармане мелочь, я выслушиваю его слова благодарности и направляюсь к гостинице.
Двигаясь по тёмной и совершенно безлюдной улочке, я внимательно гляжу под ноги. Грохнуться об асфальт с пакетом, полным бутылок, запнувшись об одну из многочисленных выбоин, которых тут более чем достаточно, мне совершенно не улыбается. Ко всему прочему, неровности тротуара вполне могут стать причиной вывиха, если не перелома. А это мне и вовсе ни к чему.
Единственным освещением, помогавшим избежать падения, были фары ехавшей где-то позади машины. Внезапно, в свете фар заблестела крупная монета, лежащая у самого забора. Наверняка пять, если не десять батов. А это уже почти половина доллара! Грех не наклониться. Я, не раздумывая, нагибаюсь и тянусь рукой, чтобы подобрать оброненную кем-то денежку.
В этот же момент моё ухо улавливает сразу три звука, которые почти сливаются в один: "чпок" – звук выстрела, это где-то сзади, "фьюит" – пуля пролетает над ухом и ещё один звук – треск деревянной доски в заборе прямо перед возле моей головы. Мгновенно все мои инстинкты, притихшие, было, после Афгана, заставляют тело сначала действовать, а уже думать я буду потом. Главное сейчас – уйти с линии огня.
Не разгибаясь, я мгновенно поворачиваю голову на звук выстрела. Машина, из которой прилетела пуля, от меня уже не более, чем в двадцати метрах. Стекло задней двери опущено, и я даже не вижу, нет, скорее – угадываю на заднем сиденье стрелка, который готовится к следующему выстрелу.
Не раздумывая ни секунды, я бросаю пакет на землю и, выпрямляясь, делаю отчаянный прыжок через забор. От того, насколько быстро я смогу скрыться от глаз стрелка зависит теперь, сколько “двухсотых” полетит в Москву. По счастью, забор оказывается не очень высоким и я, сгруппировавшись, мягко приземляюсь на траву, росшую на участке по ту сторону изгороди, А оказавшись на траве, сразу же перекатываюсь немного в сторону. И вовремя.
Потому что сразу же вслед за моим прыжком из-за забора, с улицы, донесятся звуки новых “чпок-чпок-чпок” и пули, вонзающиеся в древесину, откалывают от досок всё новые и новые щепки на уровне примерно метра от земли. Если бы я не лежал в это время чуть в стороне от места приземления, стрелок определённо достал бы меня.
На случайность это совершенно не похоже. Уж больно настырно ребята стреляют. А в свете сегодняшних событий о случайности и вовсе следует забыть. Скорее, это смахивает на месть конкурентов. Или же на устранение свидетеля. Очевидным было только одно: эти ребята, там, на улице, совсем не настроены шутить. И, вполне возможно, уже через несколько секунд достанут меня следующим выстрелом, если буду тут на травке прохлаждаться. Не теряя времени, я вскакиваю на ноги и, петляя как заяц, бросаюсь через участок к следующей изгороди.