Банкир в XX веке. Мемуары
Шрифт:
ЙЕМЕН И ВЕЧЕРИНКА С КАТОМ
К концу 1970-х годов одной из немногих территорий на Ближнем Востоке, которую я еще не посетил, был Йемен - местонахождение библейского королевства Шеба и место, от которого начиналась легендарная «Дорога благовоний». Во время моего визита 1977 года страна находилась в состоянии жестокой гражданской войны между придерживавшимися традиционной ориентации группами на севере и радикальными марксистскими силами, занимавшими доминирующее положение в южной части страны. Северный Йемен (Йеменская Арабская Республика) имел тесные союзнические связи с Саудовской Аравией, в то время как Народно-Демократическая
Северный Йемен имел небольшие запасы нефти, но обладал значительным экономическим потенциалом, поскольку сотни тысяч йеменцев работали на нефтяных месторождениях стран Персидского залива и ежемесячно посылали домой миллионы долларов в виде переводов. Главная причина моего визита заключалась в том, чтобы задать премьер-министру Абдалазизу Абдал Гани вопрос: не мог бы «Чейз» установить более широкое сотрудничество с его правительством? По прибытии мы узнали, что Абдал Гани с несколькими друзьями находится в своем доме примерно в 20 милях от Саны. Он просил передать нам, что мы все приглашены к нему домой.
Приехав, мы обнаружили, что находимся исключительно в обществе мужчин. Они сидели на полу, на подушках и коврах, слушая арабскую музыку. Иногда двое мужчин вставали и танцевали друг с другом. Стульев, столов или какой-то другой мебели не было. Премьер-министр не прервал вечеринки, а тепло ввел нас в число ее участников. Самым необычным было то, какие подавали угощения. В большинстве исламских стран спиртное запрещено. В Йемене излюбленным, так сказать, стимулятором был кат, довольно легкий наркотик, о котором говорят, что он обладает галлюциногенным эффектом. Листья растения разжевывают, после чего скатывают в маленький шарик, который помещается под нижнюю губу. Если его жевать в достаточном количестве и в течение достаточного периода времени, возникает ощущение радости. Таким образом мы присоединились к вечеринке с катом. Все гости жевали кат, и мне тоже дали несколько листьев, которые я начал жевать. Листья обладали слабым вкусом, и я не ощутил никаких галлюцинаций. Долгие годы употребления неразбавленного мартини, вероятно, достаточно иммунизировали меня! Однако, к моему удивлению, премьер-министр пригласил меня на танец - довольно необычный способ знакомства с потенциальным клиентом. Это был запомнившийся день!
К сожалению, жизнь премьер-министра оборвалась в результате трагического эпизода всего лишь через несколько недель после нашей встречи. «Специальный посланник» из Южного Йемена прибыл к нему с подарком от президента Южного Йемена. Подарок фактически представлял собой бомбу, которую посланник привел в действие после того, как оказался в кабинете премьер-министра. Оба они мгновенно погибли.
ИРАК И САДДАМ ХУСЕЙН
В конце XX века Саддам Хусейн стал одним из наиболее безжалостных диктаторов в мире, постоянно ввергая свой народ в войны и подвергая его невероятным лишениям, чтобы сохранить свою власть. Я встретился с ним только один раз. Хусейн был продуктом партии Баас, экстремистской политической группировки, организованной в 1940-х годах сирийскими и иракскими интеллигентами, проповедовавшими смесь социализма, антиколониализма и арабского национализма. С одной стороны, баасистская риторика была чрезвычайно популярна среди масс иракского народа, с другой - исполнена политических и экономических противоречий. Партия захватила власть в 1958 году, убив короля Фейсала II, который был схвачен, привязан к автомобилю и протащен по улицам Багдада.
Так баасисты вели себя в то время, и создается впечатление,
Хотя прямые деловые связи «Чейза» с Ираком были незначительны, мы на протяжении многих лет поддерживали скромные корреспондентские отношения с их центральным банком - «Банком Рафидиан». Когда Ирак разорвал дипломатические отношения с Соединенными Штатами после войны 1967 года, связь с этим банком осталась одной из немногих связей между двумя странами. Генри Киссинджер, занимавшийся поиском способов включить Ирак во всеобъемлющий мирный процесс на Ближнем Востоке, спросил, не мог ли я попытаться установить контакты с руководством Ирака во время одной из моих поездок в этот регион.
Я согласился на это и через президента «Банка Рафидиан» получил визу, позволявшую мне приехать в Багдад для обсуждения вопросов банковской деятельности. Я также смог запланировать встречу с министром иностранных дел Саддумом Хаммади. Хаммади был выпускником Висконсинского университета и свободно говорил по-английски, однако его отношение ко мне было враждебным с того самого момента, когда я вошел в его кабинет. Эта враждебность еще больше усилилась, когда я заявил ему, что приехал по просьбе Генри Киссинджера, чтобы доставить послание Саддаму Хусейну, который повсеместно считался сильной личностью в иракской политике.
Хаммади сказал: «Абсолютно невозможно. Он не сможет принять вас». Я ответил, что буду в Багдаде в течение 24 часов и готов встретиться с ним в любое время дня или ночи. Хаммади настаивал: «Встреча невозможна. Передайте послание мне». «Извините, господин министр, - ответил я, - мое послание предназначено для ушей только Саддама Хусейна, и я не уполномочен передавать его кому бы то ни было еще». Когда Хаммади продолжал настаивать, что встреча не сможет состояться, я ответил: «Я собираюсь пробыть здесь до завтрашнего полудня и буду вам признателен, если вы проинформируете Саддама Хусейна, что я привез ему послание от государственного секретаря и что я был бы рад встретиться с ним, если он пожелает меня принять». Вечером этого дня, когда я уже был готов отбыть на обед, устроенный «Банком Рафидиан», мне сообщили, что Хусейн примет меня в девять часов в своем кабинете. Мне передали, что я должен прийти один.
Автомобиль довез меня до здания Национального совета на берегу реки Тигр. От здания исходила аура каких-то дурных предчувствий, причем это ощущение не исчезло после долгого пути по бесконечным темным коридорам мимо вооруженных часовых. Наконец, я добрался до его кабинета, маленькой пустой комнаты без окон, находящейся где-то глубоко в чреве здания, и там Хусейн любезно приветствовал меня. Это был человек среднего роста и плотного телосложения. Его лицо было строгим и неулыбчивым, и у него уже тогда были ставшие его характерным атрибутом усы.
Мы разговаривали через переводчика более часа. Хотя в комнате были только мы трое, несколькими днями позже почти дословное изложение беседы появилось в бейрутской газете «Ан Нахар». По какой-то причине Саддам захотел, чтобы суть нашего разговора стала достоянием общественности.
Я довел до его сведения, что, по мнению Генри Киссинджера, отсутствие средств общения между нашими странами противоречило интересам как Ирака, так и Соединенных Штатов, и что государственный секретарь хотел бы найти способы установления диалога. Я спросил его: как этого достичь?