Банкир в XX веке. Мемуары
Шрифт:
Показав пальцем на дверь, через которую я вошел в комнату, Саддам сказал: «Дверь может приоткрыться, если будут удовлетворены два условия». Во-первых, Соединенные Штаты должны прекратить поставки вооружений Израилю, которые могут быть использованы против Ирака, и должны начать «играть решительную роль в обеспечении прав палестинского народа». Во-вторых, Соединенные Штаты должны прекратить продажу вооружений Ирану или, по крайней мере, обусловить такие продажи обещанием Ирана не использовать это оружие против «Ирака или любой другой арабской страны». Саддам настаивал, что он не будет заинтересован в восстановлении дипломатических отношений с Соединенными Штатами до тех пор, пока шах будет продолжать
Я доложил об этом Генри Киссинджеру после своего возвращения в Соединенные Штаты. Первое условие Саддама в отношении Израиля было, конечно, чем-то таким, на что Соединенные Штаты никогда бы не пошли. Однако происшедшее за несколько месяцев сближение между Ираком и Ираном привело к окончанию оказания военной помощи курдам и за несколько лет привело к резкому улучшению отношений между США и Ираком.
Саддам показался мне человеком, практически лишенным чувства юмора, высокомерным, но не враждебным по отношению ко мне в изложении своих взглядов. Сидя напротив него той ночью, я совершенно не имел оснований думать, что за относительно короткий срок он приобретет известность как «багдадский мясник», как один из самых безжалостных и презренных лидеров, которых когда-либо знал мир.
Историческая преемственность саудовцев и кувейтцев, дисциплина и финансовая смекалка шейхов из эмиратов, злой ум Саддама Хусейна, трагедия Ливана и палестинского народа, сила и мужество израильтян, честь и героизм короля Хуссейна и Анвара Садата - все эти образы приходят мне в память, когда я думаю о своем ощени в этом запутанном и непредсказуемом регионе мира. Насколько он был непредсказуемым, мне еще предстояло узнать, когда я оказался вовлечен в усилия по нахождению убежища для оказавшегося в изгнании шаха Ирана.
ГЛАВА 21
В ВИХРЯХ БИЗНЕСА
В октябре 1972 года, когда Билл Бучер вступил в должность главного операционного директора «Чейза», я впервые после того, как стал тремя годами раньше главным исполнительным директором, почувствовал уверенность, что мои усилия по преобразованию банка в более сильную, инновационную и способную к конкуренции структуру будут проводиться в жизнь целенаправленно и активно. Теперь «Чейз» располагал руководством, необходимым для того, чтобы идти к успехам в мировом масштабе.
Но ни Билл, ни я не ожидали тех больших ухабов на предстоящем пути, которые нам предстояло повстречать. По мере того, как десятилетие шло к концу, и еще задолго до того, как наши реформы и стратегии могли быть полностью реализованы, «Чейз» и лично я подверглись целой серии грубых - а иногда и буквально дикарских - публичных нападок. Все открыто ставилось под вопрос - наша компетентность в плане управления, инвестиционная политика и стратегическое направление деятельности. В такие трудные дни я никогда не терял уверенности в отношении своего видения «Чейза» как величайшего международного финансового учреждения и не сомневался в качествах того корпуса талантливых сотрудников, который мы создавали. Я был привержен задаче проведения банка через трудные времена, с которыми ему - а также лично мне - неизбежно предстояло столкнуться.
ПРОБЛЕМЫ БАНКА И ЕГО РУКОВОДИТЕЛЯ
Одним из качеств, которое хорошо послужило семье Рокфеллеров в течение многих поколений, была толстокожесть. Хотя, с одной стороны, мы не забываем, что судьба благословила нас огромным богатством и широчайшими возможностями, мы также
Так, еще с 1880-х годов, когда журналисты - «разгребатели грязи» нападали на деда и на компанию «Стандард ойл», Рокфеллеры - особенно Рокфеллеры, «находящиеся на виду» - должны были научиться обладать толстой защитной кожей. И так оно и было, когда я открыл деловой раздел газеты «Нью-Йорк таймс» утром в воскресенье 1 февраля 1976 г. и был в состоянии полной готовности к тому, чтобы не реагировать еще на одну нападку. Однако мое сердце дрогнуло, когда увидел на первой странице заголовок «"Чейз" и Дэвид Рокфеллер: проблемы в банке и у председателя правления». Мне понадобилось лишь взглянуть на первый абзац, чтобы понять основную направленность статьи: «"Чейз Манхэттен бэнк" оказался в центре общественного внимания как символ, переживающей трудности банковской системы страны в один из наиболее сложных моментов. При этом под вопросом оказалась целесообразность нахождения на своем посту Дэвида Рокфеллера, хорошо известного председателя правления и главного исполнительного директора этого банка».
Самая уважаемая газета страны в наиболее широко читаемом издании недели указывала на то, что меня вскоре могли выгнать с работы. Я должен признать, что опубликованная в «Нью-Йорк таймс» история не была неожиданной или абсолютно несправедливой. Середина 1970-х годов была для «Чейза» трудным периодом. Целый ряд проблем отрицательно повлиял на результаты и прибыльность банка, что и поставило на повестку дня вопрос об эффективности моей работы в качестве главного исполнительного директора.
Первой из проблем был почти полный крах в наших системах управления операционной деятельностью -обработке документов и ведении архивов, лежащих в основе работы любого банка; это привело к вызывавшему большую тревогу ухудшению обслуживания, соответствующему росту числа жалоб клиентов и резкому падению доходов. За этим последовал вынужденный пересмотр нашего балансового отчета из-за завышенной оценки облигационного торгового счета, что обошлось нам в 33 млн. долл.
Вскоре после этого мы понесли катастрофическую серию потерь в нашем портфеле недвижимости, что завершилось, в конечном счете, банкротством трастового фонда по ипотеке и недвижимости ЧМАРТ («Чейз Манхэттен мортгидж энд риэлти траст»), который, к сожалению, носил имя банка.
В это же время наш главный конкурент «Сити-бэнк» обошел нас как по общим активам, так и по доходам.
Последним унижением было выставление напоказ стоявших перед нами проблем в материале, опубликованном на первой странице газеты «Вашингтон пост» и подхваченном другими общенациональными средствами массовой информации, с намеком на потенциальное банкротство «Чейза».
Сочетание всех этих событий привело к тому, что и банк, и моя руководящая роль в нем оказались буквально под микроскопом, когда каждое решение подвергалось разбору и регистрировался каждый неверный шаг. Лишь немногие компании в то время и в последующий период были в такой степени объектом тщательного публичного рассмотрения.
На протяжении первой половины 1976 года журнал «Бизнес уик» называл «Чейз» «завязнувшим гигантом»; журнал «Инститьюшнл инвестор» задавал на своей обложке вопрос: «Сможет ли Дэвид Рокфеллер когда-либо навести порядок?» И, возможно, наиболее унизительным из всех был заголовок на обложке в «Файнэншэл уорлд», где текст, набранный крупным шрифтом, гласил: «ПОЧЕМУ ДЭВИД РОКФЕЛЛЕР ДОЛЖЕН УВОЛИТЬ САМОГО СЕБЯ».