Банкир
Шрифт:
Громадная черёмуха над его машиной уже отцветала и жухла, сыпала лепестки, яблони некоторые стояли в полном цвету, другие вовсю осыпались, сирень же только расцветала, и кусты её были покрыты кистями наполовину с тяжёленькими и тёмными нераскрытыми цветками, наполовину же – со светлыми, раскрывшимися…
…Эх, Катя, вот на что иду для тебя, – думал Вершинин, садясь в машину и заводя двигатель…
Улочку с фирмой Трегубова он нашёл быстро и даже вывеску разглядел на двухэтажном длинном доме. Вдоль газона с уже скошенной травой с одуванчиками, с отцветающими
Трегубов был вовсе не похож на бизнесмена; когда-то, чуть ли не при первом же знакомстве, он сообщил Вершинину, что учился на кинематографиста, а потом, по его словам, «жена уговорила» заняться бизнесом. По-видимому, кто-то из родственников жены был профессиональным нефтяником и стал главным учредителем этого самого «Нефтетрейда», в котором Трегубов, по сути, был лишь управляющим.
– А! Вот и он! – воскликнул Трегубов, встречая Вершинина уже в вестибюле. – Это вы нам свет отключили?!
Трегубов шёл ему навстречу своей ныряющей походкой, как-то горбясь и ёрнически разводя руками. Волосы его сзади были довольно длинными, спереди обрезаны в скобку над бровями – в этом тоже было нечто артистическое.
– Ого! Какая непосредственность! – Вершинин крепко пожал ему руку, и тот увлёк его в свой кабинет.
– Ладно бы нам, а то всему зданию! – продолжал громко вещать Трегубов, засматривая в глаза Вершинину сбоку и снизу, как-то по-собачьи. И ещё Вершинин на себе поймал два-три взгляда сотрудников и сотрудниц фирмы, в чьих глазах почтительность смешивалась с отвращением. «Неприятно, но надо», – примерно такое говорили их взгляды, и это, чёрт возьми, грело душу: чем же ещё, кроме напоминания о собственной грубой силе, может эфэсбешник заслужить это, пусть заискивающее, но уважение?
– Чувствую, дело у вас важное! – продолжал свои мысли вслух Трегубов, и тут Вершинин заметил в коридоре зама Трегубова, тоже знакомого ему по прошлым встречам. – Вадик, зайди-ка, – пригласил его Трегубов, и Вершинин пожал руку и этому заму.
…Наконец, удалось выпроводить этого Вадика, и Вершинин остался один на один с Трегубовым.
– Сергей Васильевич, вот какое у меня к тебе дело, – начал Вершинин напрямик. – Мне нужно, чтобы твоя фирма получила деньги по контракту, очень похожему на реальный, и передала их мне, оставив себе определённый процент. Какой – давай поторгуемся. Сумма будет от одного до десяти миллионов долларов; платёж, видимо, одноразовый.
– Ого, вы занялись серьёзным бизнесом?
– Давай всё-таки на «ты», – в очередной раз предложил Вершинин, но тот в очередной раз воспротивился, тогда и Вершинин перешёл на «вы».
– …Вообще-то говоря, вопросов нет, – ответил Трегубов коротко, и молча, ничего не выражающим взглядом смотрел на него.
– Насчёт одноразового платежа я, возможно, поторопился, – сказал Вершинин.
– Да уж, наверное.
– Сделаем за три раза. Но какой процент?
– Какой вы скажете.
– Я думаю, не больше десяти. При сумме десять миллионов долларов вы получите до одного миллиона, фактически, просто так. Но я готов на это.
– Ну почему же «просто так»? – возразил Трегубов. – Куртаж за содействие… Доходить может и до сорока процентов в отдельных случаях… – он хохотнул как-то явно не в деловом, а в своём обычном,
Собственно, главное было сделано: Трегубова и его людей Павел напугал, обо всём, в принципе, договорился, можно было и уезжать… Но он заставил себя просидеть ещё полчаса и разговорить-таки Сергея о его бизнесе.
Павлу важно было услышать эти словечки, эти интонации профессионала от нефтянки, когда одно движение руки больше скажет тебе о сути какой-нибудь сделки, чем целый учебник.
– Чаю-кофе вам не предлагаю, ибо электричество вы нам отрубили…
– Сейчас включим… – Вершинин набрал номер на мобильнике и сказал условную фразу: – Документы привезли?
– Так точно.
– Хорошо. Я выезжаю… – И добавил уже для Трегубова: – Скоро включат.
– Вот оно как, а? Посмотрите… А мы тут, понимаешь, чёрная кость – сидим, доллары жалкие зарабатываем…
Трегубов прошёлся по кабинету, заложив руки за спину, с видом кинорежиссёра, обдумывающего творческий замысел. Он даже подчёркивал, что он не профессионал ни в бизнесе, ни в нефтянке – а ведь успешно вёл фирму! В основном, продавал очередь на прокачку через трубу, имел и парочку своих, очень небольших месторождений.
– Фирмы у меня пока нет, – сказал Вершинин, – на днях зарегистрирую и скину вам контакты, приложу договор на юридическую консультацию со стороны моей фирмы. Подпишете, вернёте.
– Когда будет сама сделка?
– Думаю, что не в ближайшие месяц-два, но до конца года. Так или иначе, но из органов я когда-то уйду, нужно будет иметь свою фирмочку. Сейчас-то нам это запрещено.
– Я вам помогу! – заверил его Трегубов, честно, по-мужски глядя ему в глаза, и вот эта – явно по-актёрски сыгранная! – фраза, и этот взгляд больше всего не понравились Вершинину.
Но дело было сделано. Вскоре после того, как включили свет, он уехал, вёл машину, чувствуя себя этаким сверхчеловеком, не меньше. Он понимал, что чувство это даёт ему Катя-Катерина, оно внушено со стороны, да кем! Девчонкой… Но это ему было всё равно…
…Фирма Трегубова ему, в сущности, не нужна, – рассуждал Вершинин. – Зайцу лишняя петля не помешает – но он-то ведь не заяц. Если сорвать с Антонова большой куш, то всё равно, как ни петляй, здесь, в стране, тебя найдут твои же товарищи-эфэсбешники, менее удачливые, но более голодные, чем ты, и деньги отберут. Значит, деньги нужно выводить за границу, и туда же линять с Катериной. Фирму-то он откроет офшорную: эта услуга доступна, не выезжая из Москвы… Но жить, в любом случае, удобнее за границей. Почему бы, кстати, не в Румынии, куда он тоже вскоре полетит, следом за двумя своими сотрудниками?
Но прежде надо было всё-таки сделать какое-то невероятное усилие и соорудить для Антонова клетку из им же оставленных улик в «деле аэропортов».
Вершинин уже давно замечал что-то неладное в Серёже Мнацаканяне. Тот отчитывался с унылым, даже убитым видом, а, может быть, это было сочувствие и жалость?! Жалость к нему, Вершинину, за то, что он идёт неправильным путём?!
Серёжа клал на его стол очередные бумаги и садился, сгорбившись, сунув руки между колен и чуть покачиваясь. На его бритой голове Вершинину видны были хрящи и складки кожи там, где его шея переходила в затылок. Ведь на Вершинина Серёжа теперь не смотрел, поворачиваясь к нему всегда вполоборота…