Банкир
Шрифт:
– Врубаюсь - безнадежно ответил Валентин, безудержная энергия друга подавляла его с детства.
– Париж - это Париж!
– ликовал Витька.
– Немецкие города, по правде сказать, скучны до того, что скулы сводит.. А из Парижа мы дерганем в Мадрид! Оттуда в Марсель и на пароходе - в Венецию! Кто не был в Венеции, тот ни хрена в жизни не видел, Валя!
Валентин ответил тоскливо.
– Витька, у меня нет такого времени на туризм. Банк надо на ноги покрепче ставить. Мы ещё только родились, а на нас уже наехали, понимаешь?
– Тогда - только Париж. Суток для беглого
Валентин тяжело вздохнул и - согласился. С незначительной поправкой.
– Но в Мюнхене я хочу посмотреть ту пивную, откуда Адольф Гитлер начал свой путч.
Витька засмеялся.
– Валя! В Германии после войны было ликвидировано ВСЁ связанное с памятью о бесноватом фюрере! Никаких следов его пребывания не осталось! Нацистскую партию ликвидировали, а что касается коммунистов, приняли прекрасный закон "О профессиях" Знаешь в чем дело?
– Нет.
– Когда местные коммунисты с финансовой подпиткой СССР начали было набирать силу, то немцы справедливо решили - если эту партию объявить так же вне закона, то она в глазах населения попадет в разряд "мучеников", что опасно. И приняли закон, по которому, если ты хочешь быть коммунистом ради бога! Ходи на митинги, выступай и плати взносы. Но! Но тогда ты не имеешь права работать в государственных учреждениях, быть учителем и даже воспитательницей детского сада! И это сработало, коммунистическое движение, практически, сошло на "нет", не смотря на то, что советские коммунисты помогали немецким очень щедро. Как и другим своим товарищам по партии во всем мире. Понял, на кого мы работали в юности.
– Это я , как и все, знал давно.
– Немцы вообще после войны вели себя очень умно. В отличие от нас они не лелеяли воспоминаний о войне, не воспитывали молодежь на минувшей войне. Они всё постарались ЗАБЫТЬ и жить всей нацией с чистого листа. Жить дальше. Успехи, как видишь, на лицо. Маленькие группы нацистской молодежи настолько ничтожны, что в расчет их не принимают. Да говорят что фашисты и у нас дома появились?
– Появились. Но большей частью они себя фашистами официально не признают. Легальных очень мало.
– Дожили...
Около шести пришла с работы Линда, а ужинать пошли в пивную.
Тихое, домашнее заведение и конечно - сосиски с кислой капустой, тушеные свиные ножки плюс двенадцать сортов пива.
Вернулись домой и через полчаса совершенно неожиданно объявились двое полицейских. Ребята стройные, сытые, здоровенные, но предельно вежливые.
О чем-то поговорили, Витька предъявил им паспорт Валентина, который был осмотрен очень аккуратно. И так же аккуратно сличили лик владельца паспорта с его натуральным видом.
Извинились, откозыряли и ушли.
Витька сказал весело.
– Ты не обращай на это внимания. Тут свои порядки. Но - порядки! Вникаешь?
– Вникаю....
– Приглядывают за нами, русскими.
– словно принимал всю вину за немецкий порядок на себя Витька.
– Нехорошо наша братия себя здесь успела зарекомендовать. Не все, конечно, но...
– Да ясно всё. Не дергайся
... Коля Флин был встречен в Калмыкии с императорскими почестями. Точнее, наверное, с почестями, оказываемыми
Прямо у трапа самолета ему поднесли хрустальную рюмку водки и стакан кумыса, после чего Саган усадил именитого гостя в длинный, как трамвай, лимузин о шести дверях и сказал.
– Поедем в мою резиденцию, Николай. В городе нам делать нечего. Плохо в городе, воздуха нет.
Был Саган низкорослым, несколько корявым, но осанистым и на восточный манер - вальяжным мужчиной, словно бай или басмач, как уж будет угодно. Круглое лицо его украшали длинные усы. В лимузине, кроме шофера, оказались две миленькие девушки, которых Саган представил Флину в качестве его обслуги. Имена их Флин тут же забыл.
Письмо Валентина Саган прочитал уже в движении машины и сказал твердо.
– Я всё сделаю, о чем попросит Валя Рагозин. Нужны деньги - будут деньги. Нужна моя жизнь - пусть возьмет. Только я одного не понимаю.
– он сосредоточенно примолк и, выдержав паузу, Флин спросил.
– Чего не понимаешь?
– Зачем Рагозин использует такую сложную схему в своей финансовой операции? Две фирмы, потом ещё одна... Ликвидация фирм. Можно все сделать проще.
– Ты знаешь как?
– Конечно. Разменять деньги на валюту здесь и контрабандой вывести их за рубеж.
– Опасно везти такую сумму. Это же около шести миллионов долларов.
– Ерунда. Есть много очень надежных путей. Чем сложнее схема, тем она слабей. Но пусть Рагозин делает так, как хочет.
Говорил он с легким акцентом, но слова выстраивал и выговаривал правильно.
Они вылетели в открытую до горизонта степь. Буйно зеленели и колыхались на ветру высокие травы, яркое солнце обрушивало зной, который набирал силу, казалось, с каждой минутой. Саган сказал хвастливо:
– Ты посмотри, как у нас хорошо весной! Воля! Иди, куда хочешь, скачи на коне куда хочешь... Летом, правда, здесь будет выжженная пустыня. Но всё равно лучше чем у вас в каменном мешке, в Москве.
С этими словами Саган достал из маленького бара бутылку водки и решительно предложил.
– Выпьем?
Выпили в машине.
Выпили и плотно закусили в особняке Сагана, который стоял в степи, словно оазис в пустыне.
Выпили... Все события, которые происходили в дальнейшем - Флин никогда не мог вспомнить в деталях. Он круглосуточно наедался и напивался до того, что обе его девушки относили его в постель на своих нежных руках. На мгновение трезвел, когда его погружали в прохладную воду бассейна при особняке Сагана и снова нырял в сказочное состояние полной отрешенности от всех забот. Кажется, он скакал при этом по степи то ли на коне, то ли на верблюде, курил папиросы заправленные опием, произносил речи в кругу местных бизнесменов - призывал их не бояться Москвы и смело налаживать совместный бизнес. Когда он стонал с мучительного перепоя и не мог заснуть, обе девушки его маленького гарема убаюкивали его протяжными народными песнями, слов которых он, натурально, не понимал, но - засыпал. На миг очнулся, когда Саган подсунул ему "трубу" и сказал.