Банкир
Шрифт:
— Проходите. Третье купе.
Герман нырнул в вагон, а вскоре поезд тронулся.
К вагону мы подошли, когда проводник уже прихлопывал дверь. Но билеты рассмотрел не торопясь, с профессиональной солидностью: спальный вагон в этом поезде — единственный! Лена молодец — не забыла ему улыбнуться, — и он готов был провожать ее до купе, забыв и обо мне, и о незакрытой двери тамбура…
— Как это тебе удается?
— Дор… Улыбка — мой стиль.
— А-а-а…
— Что — «а-а-а…»?
— Вообще-то я делово-о-ой…
— Слушай, деловой…
Вошел проводник с дымящимся чаем в тяжелых подстаканниках. И есть сразу захотелось — как из пушки!
— Скажите, у вас колбаса имеется? — Лена словно угадала мои мысли.
— Сырокопченая.
— Отлично!.. А… А вы не могли бы организовать нам завтрак? Командировка, продукты не успели купить…
Проводник понимающе улыбнулся, кивнул. Все понимание, надо полагать, свелось в его голове к простому и немудреному, проверенному многолетней практикой: действительно, командировочные, от какой-нибудь фирмы иноземной с представительством в Москве; девка — явно за главную, мужик — при ней, хотя и старше… Видно, от мужа или мужика постоянного оторвалась в отъезде, всю ночь с этим протрахались, как кролики, до синих кругов под глазами, едва на поезд не опоздали, деньги — казенные, раз взяли «люкс», да и ехать сутки, хочется оторваться напоследок… Краля, наверное, у шефа фирмы в любимых козочках ходит, вот и шикует… Хотя — если б не такие, то и заработка никакого в СВ давно бы не было: на подсадных особо много не накрутишь… Народ на подсадку простецкий, все больше в плацкарту норовит… Подешевле и побольше… Да и вообще — народец такой: ему всегда надо много, дешево, лучшего качества и навсегда… А здесь — тариф: тройной счетчик. Хочешь кайфово доехать — все будет, только плати!
Не убирая приятной улыбки, халдей произнес:
— Сделаем. Что-нибудь для аппетита? Коньяк? Водка? Мускат?
— Коньяк не на товарном дворе разливали? — поинтересовался я с невинным видом.
— Ну что вы… — Проводник сделал на миг обиженною лицо. — У нас ведь даже депутаты ездят… Армянский, ереванского розлива.
— Тогда — ой…
— Не понял?
— Бутылочку присовокупите…
— А мне, — вмешалась Лена, — мускат и… Груши у вас есть?
— Груш нет. Не сезон.
— А на что сезон? Проводник пожал плечами:
— Бананы.
— На них теперь — всегда сезон, — вздохнула девушка. — Давайте бананы. — Она махнула рукой так, словно ей предложили под мускат горькую редьку.
— Что под коньяк, кроме колбаски? Есть копченый палтус, ветчинка свежайшая, своя, балычок…
— Давайте на ваше усмотрение.
— Э-э-э… — замялся проводник. — На какой класс, так сказать, рассчитываете?
— На
— Решите сами. Люди мы не богатые, но состоятельные, — и улыбнулся этому Сусанину в стиле «чи-и-и-из», это когда глаза — холодны, изучающи и равнодушны.
— Сделаем, — посерьезнел халдей. Но удалился, внутренне сияя. Одно он точно перерешил: то, что главный здесь все-таки я. А впрочем…
— Обдерет, несмотря на твой жизнеутверждающий оскал, — прокомментировала Лена.
— Работа у него такая, — пожимаю плечами.
— Ты даже не соизволил поинтересоваться, сколько у меня бабок, кавалер, понимаешь.
— Интересуюсь: сколько?
— Два «лимона». И — заначка, как у всякой порядочной девушки.
— Велика заначка?
— Пять сотен.
— «Зеленью»?
— Естественно.
— Доедем, как цари египетские!
— Не выражайся!
— Не буду. Может, цыган закажем?
— Лучше сигарет. У меня — все.
— Милая барышня, для вас — хоть луну с неба.
— Вот луну как раз и не надо. Помнишь, у Чехова? Что важнее, луна или солнце?..
— Луна! Солнце светит днем, когда и так светло, а луна — ночью.
— Сережа… Я все же никак не могу понять, кто же ты такой… Умный, образованный, храбрый…
— Милая барышня, вы преувеличиваете мои достоинства.
— Вряд ли. Слушай, а как все-таки твоя фамилия?
— Дорохов. Я разве раньше не сказал?
— Смолчал. Скрыл. Значит, Дор — это от Дорохов.
— Ага.
— Дорохов…
После легкого предупредительного стука дверь приотворилась, появился проводник. Принес коньяк, бокалы, нарезанные «до слезы» палтус и балык, сырокопченую… Яства были щедро обложены свежей зеленью.
— Богато, — прокомментировал я.
— Да вы прямо маг! — не удержалась от радостного восклицания Лена.
Мужчина загадочно улыбнулся, с заговорщицким видом извлек из-под салфетки… грушу. Крупную, желтую, налитую соком.
— Вот это да!
— Не буду вам мешать. Да… Я тут картошечку варю, для себя, вы не против, горяченькой?..
— Еще как не против!
— Значит, через полчасика.
— Деликатный он наш — чем это мы можем заняться на полчасика, кроме как коньяк разлить… — хмыкнула девушка, когда гарсон удалился.
— Ну почему же… Можем еще и выпить.
— Тогда — разливай!
Я расплескал коньяк, выпили. Тепло разлилось как-то сразу, стало легко…
Закурили две крайние сигареты.
— Знаешь, Дорохов… Такое впечатление, что все, что было ночью, — будто не было… Или было, но не с нами… Но ведь оно было?! А мы болтаем так, словно люди не убивали друг друга…
— Понимаешь…
— Понимаю. Я все понимаю. Но… Знать, понимать — это одно… То есть когда по телевизору или по радио… А ощущать на себе… Если честно, то мне было жутко страшно!
— Но ведь все прошло…