Банкротство мнимых ценностей
Шрифт:
Издалека, со стороны Новодевичьего монастыря, донесся колокольный звон. Православные готовились к встрече Рождества.
Слегка пошатываясь, Женя вышел на Пироговку и неуверенно поднял руку. Он давно сам не ловил машину вот так, полупьяным. Да и вообще никак не ловил, всегда ездил на собственном джипе с водителем. Но перед каникулами водителя пришлось рассчитать, а джип сегодня остался на стоянке – Лохнесс заранее чувствовал, что может вечером напиться.
Рядом тормознула грязная убитая «шестерка», Женя сердито отмахнулся – проезжай, мол, я еще не настолько низко пал, чтоб ездить на таких машинах.
Следом за «шестеркой» подрулила другая машина – «Волга», настоящее такси, даже с шашечками.
– Куда поедем, командир?
– На Солянку, – облегченно выдохнул Лохнесс и сел на заднее сиденье.
Внутри было тепло, тихо наигрывал оркестр Эдди Рознера.
Таксист, очевидно, любитель поболтать с клиентами, вопросительно полуобернулся, но, взглянув на пассажира, ничего не сказал.
Женя любил джаз. Дома у него собралась целая коллекция дисков: Олег Лундстрем, Генри Миллер, Карел Влах, Яков Скоморовский, его любимый Александр Цфасман… Слушая музыку, он прикрыл глаза и как-то сразу обмяк, на душе потеплело. Мелодия, связанная со счастливыми мгновениями жизни, перенесла его на год назад. В прошлом году они с Мариной встречали Рождество в Альпах. Именно в этот день, в далеком теперь Зельдене, они, вернувшись под вечер с крутых горнолыжных спусков, ужинали в уютном ресторане «Эдельвейс» и танцевали как раз под эту композицию. А потом провели такую незабываемую ночь!.. Какие слова он шептал ей тогда, какие ласки дарила она ему… И как же все изменилось за какой-то год! В карманах пусто, Маринка, его мягкая и пушистая Маринка, вчера вечером бросала ему в лицо какие-то дикие слова, называла его неудачником, лохом, проклинала тот день, когда они встретились… Женя вздохнул. От большого количества коньяка думалось тяжело, мысли путались, клонило в сон. Он и не заметил, что такси подъехало к его дому.
– Сюда? – уточнил водитель и, получив утвердительный ответ, завернул во двор.
Лохнесс поднял голову и посмотрел на окна своей квартиры. Везде темно, только в спальне мягкий, приглушенный полусвет.
«Дома», – почему-то с облегчением подумал он. После вчерашнего она могла отмочить что угодно – уехать к маме, пойти с подругами в клуб, но она все-таки дома. Это хороший знак.
Перед входом в квартиру Женя ощупал карман куртки. Рядом с ключами обнаружилась бархатная коробочка, в которой были сережки с бриллиантами – подарок Маринке на Рождество, куплен еще с утра.
На звук открывшейся двери Марина не вышла. Наверное, дуется еще… Двигаясь не слишком уверенно, Лохнесс снял куртку, повесил на вешалку, переобулся. В квартире по-прежнему было тихо.
«Может, спит?» – мелькнуло в затуманенной алкоголем голове.
На цыпочках Женя двинулся к спальне. Сделав пару шагов, явственно почувствовал, как ударил в ноздри легкий сладковатый запах. Слишком хорошо знакомый запах – дурманящий, пьянящий, несущий с собой порок и разрушение… С недавних пор Евгений уже не мог спутать его ни с каким другим ароматом.
«Опять Маринка травку курила! – подумалось с досадой. – А ведь обещала…»
Он секунду помедлил, не зная, что делать дальше. Ворваться в комнату, разбудить, наорать на нее за то, что снова взялась за старое?
У самой спальни запах «дури» ощущался сильнее. Двойные двери из настоящего черного дерева были закрыты. Женя уже собирался их приоткрыть, когда услышал изнутри приглушенный голос Марины, а затем – низкий, с хрипотцой, женский смех.
«С кем это она? – удивился Лохнесс. – Что-то новенькое. Обычно она курила траву одна».
Он снова прислушался. Голос Марины, мягкий и вкрадчивый, перемежался чьим-то отрывистым хихиканьем. Это хихиканье было знакомо Лохнессу, он его неоднократно где-то слышал. Но где? То, что подсовывала ему память, было слишком неправдоподобно. Тут смех резко оборвался, и незнакомка страстно зашептала что-то. Женю бросило в жар.
– Бред какой-то, – проговорил он себе под нос и дернул дверь.
К его удивлению, та оказалась заперта.
«Кого же там нелегкая принесла? – возмутился про себя Лохнесс. – Вот дуры! Заперлись и думают, что все шито-крыто. Как будто я запаха не учую!»
Он уже собрался отойти от дверей, когда из спальни раздались звуки, заставившие его замереть на месте. Сначала прозвучал слабый отрывистый стон, затем второй, громче и протяжнее, потом еще и еще… Стонала Марина, в этом у Жени не было сомнений. Как и в причине подобных стонов – кому, как не ее мужу, было знать, как ведет себя жена в постели? В первый момент он вообще ничего не понял. Там, за запертыми дверями, Марина занимается сексом? Но как же так, ведь второй голос был женский?.. Получается, его жена предается любовным утехам… с женщиной?
Доносившиеся из-за двери томные вздохи и стоны то затихали, то с новой силой обрушивались на ошарашенного Лохнесса. В первый момент, когда пришла догадка, он сначала даже не рассердился, а удивился, будучи просто не в состоянии понять – как так? Марина, его Марина – лесбиянка? Ну, пусть не лесбиянка, пусть, как это там называется, бисексуалка, что ли? Да, точно, би. Но все равно верилось в это с трудом. Она же раньше никогда…
Он постоял еще некоторое время, туго соображая, что ему делать: взломать дверь, чтобы увидеть, с кем это Маринка так нагло развлекается, или плюнуть на все. И тут его жена громко и явственно произнесла:
– Карина…
Лохнесса как током ударило. Этого не может быть!
– Карина… Кариночка… – словно в насмешку над ним, повторили за дверью. – Еще…
Он заскрипел зубами и на нетвердых ногах отошел от спальни. Стало ясно как день, что происходит внутри спальни. Там, на огромной испанской кровати, купленной за бешеные деньги полгода назад, когда о кризисе еще не было и помину, его нынешняя жена занималась сексом с его бывшей женой. Лохнесса чуть не стошнило, и он поплелся в ванную.
Из большого настенного зеркала на него смотрел стеклянными глазами осунувшийся, помятый и, похоже, совсем потерявшийся человек. Коротко постриженные русые волосы взлохмачены, очки не скрывают темных кругов под глазами, галстук съехал набок.
– Кто это? – Лохнесс оглянулся вокруг, как будто надеясь увидеть еще кого-то рядом с собой. – Это я?.. Какой кошмар! Сколько же я выпил? – и застонал – то ли от того, что увидел в зеркале, то ли от нового предательства. Он плеснул на лицо холодной воды. – Никому нельзя верить. Маринка… и ты тоже, но зачем – так?! Да еще с Кариной, этой стервой…