Баня
Шрифт:
Причина: темп свой ускоренье
Вовек не будет уж снижать!
И все поддержим это мненье,
И не посмеем возражать.
Ведь столько раз уже кричали,
Что не туда нас завели.
В ответ мы день-другой ворчали
И все назад привычно шли.
И назывались ретрограды,
И все травили их гуртом,
Давали преданным награды…
И повторялось все потом.
Какие ж силы в нас дремали!
При всех зигзагах на пути
Во многом Запад мы догнали,
А если б правильно идти!
Не ждать из центра указаний,
Своей не веря голове.
О, сколько пламенных дерзаний
Похоронили мы в себе!
И можем все лишиться воли,
Желанья что-нибудь менять,
Когда хоть раз еще
Мы демократию подмять.
Ну и другие в том же духе: «О перестройке», «О всеобщей занятости». Таких стихов потихоньку насобиралось больше десятка. Писал я тогда и ироничные вещи, с изрядной долей юмора. Помню, написал даже поэму: «Фантастический полет Матиаса Руста над СССР», где в сатирической манере касался вопросов экологии, бюрократизации, военной реформы и т. п.
Работал я в ту пору, ты помнишь, в мелиорации, обслуживал мелиоративные объекты вокруг Архангельска. Постоянно общался с агрономами совхозов и колхозов. Народ там был в основном молодой, веселый. Особенно мне нравилась девчонка из овощесовхоза. Всегда приветливая, веселая, ироничная, но и строгая в делах. Была она недавней выпускницей сельхозинститута. Замуж в студенческие годы выйти не успела, а в совхозе неженатыми были только трактористы… Но она не унывала, вокруг себя всегда собирала несколько человек парней и молодых мужиков. Я был уже лет 5 как женат, но тоже с удовольствием каждый раз примыкал к ее свите. Казалось, что всего в ней в избытке: и красоты, и обаяния, и веселости, и легкости в общении. Не хватало, видно, только удачи, чтобы найти свою вторую половину. И как-то раз, вспоминая о ней, я написал стихотворение «Старой деве»:
Ты всем взяла: и симпатична,
И работяща, и умна.
Еще б везенья в жизни личной –
Была б примерная жена.
Но мужики таких обходят –
Нужны им проще во 100 крат –
И на погибель их находят…
В тебе ж теряют сущий клад.
Ах, ну зачем я торопился,
Зачем жену искать спешил?
Не прогадал, не оступился,
Но без тебя я, как без крыл.
Давай взлетим с тобой повыше
И воспарим над суетой.
О нас с тобой еще услышат…
Но сам себе тут крикнул: «Стой!»
И стал мечтать о том все реже,
И разводиться расхотел,
Ведь знаю, крылья мне подрежешь,
Чтоб далеко не улетел.
Не думаю, что бы мое стихотворение сняло с нее какое-то заклятие, но почти сразу после написания я узнал, что она увела мужа у своего бухгалтера и уезжает с ним к себе на родину в среднюю полосу. Ее будущего мужа я неизменно встречал раньше возле нее и был рад их счастью.
Но не она героиня этого рассказа. В общем, когда у меня набралось десятка два новых стихотворений, я решил отнести их в наше местное издательство. Большинство из них были на злобу дня и могли быстро устареть. Это и придавало мне храбрости. В конце концов я собрался с духом и пошел с тонкой папочкой в издательство. На удивление, в тот же день я попал на прием к литературному редактору. Им оказалась миниатюрная брюнетка, слегка за 30, с печатью легкой брезгливости на лице. Но поговорили мы с ней по-доброму, я оставил свою папочку и стал ждать ответа. Недели через две она позвонила мне на работу и вызвала в издательство. Вид у нее оказался куда более официальный, чем при первой встрече, когда она даже пыталась кокетничать и всячески очаровывать меня. Я понял, что получу отказ, но я и не ждал другого. Мне было важно получить компетентное мнение о своих стихах. Тогда я еще надеялся если не на поддержку и сочувствие, то хотя бы на понимание. Это гораздо позже, лет через 15 на очередной волне вдохновения я напишу:
Я пережил потребность в понимании…
Ну, ты помнишь.
А тогда, ошеломленный я читал ее быстрые пометки на полях и они казались мне жуткими придирками. Я ушел из издательства с похоронным настроением, а дома снова взялся просматривать ее ремарки. И тут меня осенило: на стихотворении «Старой деве» напротив строк:
Ведь знаю, крылья
Чтоб далеко не улетел.
–
стояло скромное: «Почему же?»
— Так она же и есть старая дева, — дошло до меня. Стала понятна ее холодность, ее пометки на полях превратились в придирки разъяренной, обиженной старой девы.
— Зачем, зачем я понес к ней этот листок. Разве мне нечем было его заменить, — проклинал я себя. Но зато появилась уверенность в своих поэтических способностях, ведь нельзя же придирки принимать за объективную критику…
— А может, она была и права, — неожиданно для себя продолжаю я. — Ведь стихи, и правда, были посредственными, плакатно-лубочными. А может, она и не была вовсе старой девой?
Америка
— Ну, раз уж мы заговорили о несправедливости, — подхватывает Василий, — то я расскажу тебе, как моя Аленка попала в Америку.
Я знаю, что его дочь училась последний школьный год в США, но подробностей никогда не слышал, поэтому с удовольствием отхлебываю из своей кружки и устраиваюсь поудобнее. Рассказ обещает быть интересным.
— Году в 1993-м или 94-м наша школа была встревожена неожиданной новостью: приезжает американка проводить отбор на годичное пребывание в американской школе по программе обмена. Мы с тобой тоже учили английский со второго класса, но в наши годы такое не могло даже присниться. Верхом обменов тогда было посещение нашей школы старым английским капитаном, ты помнишь. А тут — на год в Америку! Жить в американской семье, ходить целый год в их школу! Аленка прибежала домой полная энтузиазма. Она считалась в классе лучшей по английскому языку, и надеялась победить в предстоящем отборе.
Первый тур состоял из письменной работы. Желающих набрался целый класс. Были и ребята на год старше. Аленка все написала и была уверена в успехе, но через несколько дней ее не оказалось в списке прошедших на второй тур. Ее как будто обухом по голове ударили, я кинулся ее утешать, а Настя решила извлечь педагогическую выгоду из создавшейся ситуации. Она сказала, что у дочери есть впереди целый год, чтобы подготовиться к следующему отбору. Надо, мол, хорошо заниматься, так как в этот год, видимо, она не учла каких-то особых американских подходов. Надо сказать, что семена упали на благодатную почву. Дочь занималась вдохновенно. Мы ей купили аудиокурс американизмов английского языка, она ходила на факультатив в школе, занималась с репетитором… Через полгода случился еще один отбор — уже в Англию — на полугодовую программу. Она опять пошла и опять провалилась в первом туре. Но занятия свои не бросила. Прошел год, снова приехала американка. Дочери уже точно не было равных в школе по языку. Она пошла на отбор с полной уверенностью в успехе — и опять провалилась. Чем можно утешить ребенка, который не понимает причин своих неудач? Отчаяние охватило всех нас. И, наверно, от отчаяния Настя сказала, что пойдет сама на второй тур поговорить с американкой. Хотя бы для того, что бы приободрить ребенка, иначе у него совсем опустятся руки.
Через три дня в классе собрались счастливчики, допущенные на второй тур. Настя с Аленкой буквально вломились в помещение, куда их не пускали свои учителя. Настя извинилась перед всеми и попросила американку хотя бы побеседовать с дочерью, утешить ее в неудаче, ведь она так готовилась!
— У нее разовьется неверие в своих силах после такой серии неудач, — заклинала мать.
Ты знаешь, наверно легко отказывать людям по телефону или письменно, но когда тебе смотрят с мольбой прямо в глаза… Американка начала разговаривать с Аленкой. Беседа становилась все более оживленной, Аленка и ее язык явно понравились экзаменатору, и в конце разговора та заявила, что дочь прошла уже третий тур. Запросили ее письменную работу, и оказалось, что она была выполнена идеально, без единой ошибки, но лежала среди отбракованных работ. Желая исправить ошибку, американка выдала ей на дом работу второго тура и пообещала непременно взять ее в Америку.