Бар на окраине
Шрифт:
Но по мере приближения к городу взгляд мой невольно тяжелел, а в душу вкрадчиво вползала и все крепче обвивала ее тоска. И вот, наконец, электричка резко затормозила, я спрыгнула на запорошенную снегом платформу маленького вокзала, увидела здание кассы и кривой столб погасшего фонаря и в тот же миг почувствовала, что мой праздник кончился.
Он остался там, в Левкоево — затерялся среди густых высоких сосен, когда Федор, высадив меня у станции, позабыл оставить мне это зыбкое ощущение счастья
Сгорбившись, я зашагала через сугробы и спустя полчаса уже бросила рюкзак в прихожей своей квартиры, не раздеваясь прошла в гостиную и устало плюхнулась в кресло девятнадцатого века.
Потом, не имея терпения подогревать воду, налила себе холодного чаю и стала думать, что же делать дальше.
Аркадия я не нашла. И разгадать оставшиеся неразгаданными предсказания до грядущего вот-вот Рождества мне уже не удастся.
И новых предсказаний, которые могли бы пролить на будущее какой-то свет, тоже уже не будет.
А значит, надо опираться на те, что есть, и — смотреть в оба глаза и слушать в оба уха…
Послезавтра, как обычно, в начале десятого я должна быть в баре.
Сердце тоскливо сжалось. На мгновение даже пришла малодушная мысль — а ну его, того, второго! Почему я из-за него должна так терзаться и даже, возможно, рисковать своей жизнью?!. В конце концов, какое мне до него дело?.. Я сама по себе! Я сама устроилась на работу в этот бар, и сама, не спрашивая ни у кого разрешения, просто не поеду туда, и все.
Ни послезавтра, и никогда более.
А вместо этого я куплю билет до Трансильвании и укачу на все каникулы.
Но, думая об этом, я знала, что не смогу так поступить.
Поэтому только тяжело вздохнула и допила холодный невкусный чай до самого донышка.
Послезавтра еще так далеко… — горько успокаивала я себя, глядя на веселые огоньки, бегающие взад-вперед по обвитой гирляндой красавице елке.
Однако не успела я и глазом моргнуть, как календарь на стене уже сиял цифрой «три» в красном окошке, а день неумолимо клонился к закату.
В 21.00. я вышла из такси и, дрожа от надвигающегося страха, медленно двинулась к маленькому, будто игрушечному теремку.
В 21.01. я, нервно куря, стояла на пороге бара.
Сейчас я открою дверь, и меня крепко обнимут мохнатые черные лапы, по узкой лестничной спирали они затянут меня в глубокий подвал и растерзают…
Такие оборотни… такие оборотни… — горячо запульсировала в голове строка из книги.
Глубоко, судорожно дыша, я прислонилась спиной к стене и постояла так немного, пока не унялась дрожь.
В 21.09. я открыла дверь бара. Воздух показался мне
Они там, внизу, в своих истинных обличьях…
Поджидают меня…
Ладони вспотели и стали прилипать к перилам. Пол скользнул из-под ног…
— Осторожней, — кто-то поддержал меня за локоть, я повернула голову и увидела Вовку.
Он был не в шкуре медведя, а в своем черном жилете с лиловой окантовкой.
Все тот же Вовка — кареглазый, высокий. Он держал меня бережно и в то же время уверенно. От его ладони исходило тепло.
Я облегченно вздохнула. Страх отпустил. Пока все в порядке.
Улыбка сама собой появилась на моем лице.
И тут же разбилась о его взгляд.
Тот самый — внимательный, испытующий, пронзающий до сердцевины костей.
«О Господи…» — взмолилась я внутренне, и в этот момент взгляд наткнулся на Лильку — она, тоже в своем привычном облике, стояла на сцене с чашкой в руке. Увидев меня, голубоглазая певица отставила чашку и кинулась ко мне.
— Аринка! — я оказалась в ее цепких объятиях.
— Я тебе вчера звонила, хотела поздравить, — она заулыбалась, показав свои ровные зубки, — а ты не брала трубку.
Глаза ее сияли у самого моего лица и были холодными, как лед.
— Я была… — начала я и споткнулась на полуслове.
Ей не нужно знать, где я была.
— Где? — ледяные глаза прищурились.
Вовка, который уже стоял у стойки, тоже, кажется, насторожился.
— У подружки на даче, — продолжила я с беззаботным смехом, — все были пьяные…
У Лильки как будто отлегло от сердца.
— Я так и подумала, — кивнула она. — Ну тогда вот тебе мое пожелание — пусть Новый год принесет тебе то, чего ты еще никогда в жизни не испытывала…
«Двусмысленное пожелание…» — подумала я, а вслух сказала:
— Спасибо, и тебе того же…
— Прекрасно! — воскликнула она. — Просто чудесно!
Оставив ее, я, с распущенными волосами, в полушубке и сапожках, юркнула в подсобку и вышла оттуда уже в халате, стоптанных туфлях, с ведром и шваброй.
Русые волосы были собраны в скромный пучок.
— Принцесса превратилась в Золушку!.. — по обыкновению гундося, пропела Лилька в микрофон.
Все еще думая о ее пожелании, я пошла вглубь темного коридора.
Пора мыть кабинет директора.
Получив у поварихи ключ, я миновала обе лестницы, покосившись при этом на ту, загадочную, что уходила вверх к запертой двери. Вспомнилось, как она высилась передо мной шоколадной плитой. Как давно это было!..
Путешествие к старушке будто разрубило время, и тот отрезок работы в баре остался, кажется, где-то позади, в какой-то забытой прошлой жизни…