Барабаны осени. Книга 1. О, дерзкий новый мир!
Шрифт:
— Но сейчас-то ты меня любишь? — Роджер осторожно коснулся пальцем ее губ. — Бри, ты любишь меня?
Она сделала шаг вперед и, не говоря ни слова, принялась расстегивать пуговицы своего пальто.
— Какого черта ты делаешь? — К крайнему удивлению примешалось еще и множество других, самых разнообразных чувств, сопровождаемых неким специфическим ощущением, когда ее длинные бледные пальцы вцепились в «молнию» его куртки и рывком расстегнули ее.
Волна холода, ворвавшаяся под куртку, отступила перед теплом тела Брианны, прижавшейся к нему изо всех сил, всем телом.
Его руки сами собой обхватили девушку поверх пальто, оберегая; а она отчаянно вцепилась
Ни Брианна, ни Роджер не сказали ни слова. Он ощущал тело девушки сквозь тонкую преграду одежды между ними, и волна безумного желания затопила его, вызвав дрожь в ногах, как будто бы он встал на обнаженный электрический провод. Роджер осторожно, одним пальцем взял Брианну за подбородок, заставив ее поднять голову, и потянулся губами к ее губам.
— …видела же эту Джеки Мартин, и какой у нее на пальто новый воротник?
— Ох, и где только она добывает деньги на такие вещи, при таком-то муже, он ведь уже с полгода, наверное, нигде не работает! Говорю тебе, Джесси, эта женщина… ох!
Стук каблуков по тротуару умолк, и вместо него послышалось некое демонстративное покашливание, — такое громкое, словно кто-то желал разбудить покойника.
Роджер лишь крепче прижал к себе Брианну и не шевельнулся. А она в ответ сцепила руки за его спиной, и он почувствовал, как к уголку его рта прижались ее нежные губы.
— Кхм… KXM!
— Ой, Крисси, — шипящий голос пресек энергичный кашель. — Да ну их, пойдем, а? Ты что, не видишь, они празднуют обручение?
— Кхм! — раздалось снова, но на этот раз тоном ниже. — Ну… они вполне могут праздновать и кое-что другое, и вообще, что-то все это слишком уж затянулось… Впрочем… — Последовал долгий вздох, исполненный глубокой тоски. — А, ладно, пойдем… как хорошо быть молодым, правда?
Две пары каблуков снова зацокали по тротуару, несколько медленнее, чем до того, миновали застывшую парочку и наконец все звуки поглотил туман.
Роджер еще какое-то время стоял неподвижно, пытаясь оторваться от Брианны. Но ведь если уж человеку довелось коснуться гривы волшебной озерной лошадки, ему не так-то просто оторваться от нее… и старый стишок о коне-келпи вспомнился ему:
Сиди у омута, Джанет, Скачи прямо в омут, Дэви. Конь твой прекрасный встанет Только на дне Лох-Кэви.— Я подожду, — сказал Роджер и отпустил наконец Брианну. Он взял девушку за руки и заглянул ей в глаза, теперь чистые и прозрачные, как дождевые лужицы. — Послушай меня, счастье мое. Ты будешь моей вся, целиком и навеки… или не будешь принадлежать мне вовсе.
Позволь мне любить ее вечно, — безмолвно взмолился он. Но разве миссис Грэхэм не повторяла ему в юности снова и снова: «Будь поосторожнее в своих просьбах, парень, а то ведь Бог может и в самом деле дать тебе то, о чем ты твердишь».
Он обхватил ладонями ее груди, такие мягкие под джемпером.
— Мне нужно не только твое тело… хотя, видит Бог, я страстно его желаю. Но я хочу, чтобы ты стала моей женой… на меньшее я не согласен. Тебе решать.
Брианна подняла руку и коснулась его волос, отвела их со лба — и ее пальцы были такими холодными,
— Я понимаю, — прошептала она.
С реки донесся порыв холодного ветра, и Роджер застегнул «молнию» куртки. При этом его рука задела карман, и он вспомнил о маленьком пакете, лежавшем внутри. Роджер хотел преподнести его за ужином…
— Вот, — сказал он, доставая пакетик и протягивая его Брианне. — Счастливого Рождества. Я купил его прошлым летом, — добавил он, глядя, как застывшие пальцы Брианны сражаются с упаковочной бумагой, изукрашенной праздничным орнаментом. — Как будто предвидел, а?
Брианна положила на ладонь серебряный браслет — это была плоская лента серебра с выгравированными на ней словами. Роджер взял браслет и надел на руку девушки, на тонкое запястье. Брианна медленно повернула ленту, всматриваясь в слова.
— Je t'aime… un peu… beaucoup… passionn'ement… pas du tout. Я люблю тебя… немножко… сильно… страстно… вовсе не люблю.
Роджер сам повернул браслет еще немножко, завершая круг.
— Je t'aime, — сказал он, и резким поворотом пальцев заставил браслет закружиться вокруг запястья. Брианна положила на него ладонь, остановив вращение.
— Moi aussi, — мягко сказала она, глядя не на серебряную ленту, а в глаза Роджера. — Joyeux No"el.
ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
НА СКЛОНЕ ГОРЫ
Глава 19
Благословенный очаг
Сентябрь 1767 года.
Заснуть под открытым небом в объятиях обнаженного любовника, на пышном ложе из листьев, когда над головой ярко сияют луна и звезды, а вы оба закутаны в меха и вас убаюкивает далекий шум огромного водопада — это чертовски романтично. Но спать в лесу в наскоро сооруженном шалаше из зеленых ветвей, будучи сплющенной до почти плоского состояния, зажатой между огромным промокшим мужем и не менее огромным и мокрым племянником, и слушать, как дождь шумит в кронах деревьев наверху, — это, знаете ли, совсем другое дело; в особенности если еще и приходится то и дело отпихивать здоровенного и жутко вонючего пса, который пытается влезть под одеяло, потому что ему скучно.
— Воздуха! — потребовала я, безуспешно пытаясь принять сидячее положение и в сотый раз сбрасывая со своего лица хвост Ролло. — Я задыхаюсь! — Запах отсыревшего кобеля в небольшом пространстве домика из веток был просто одуряющим; он представлял собой безумную смесь мускуса и тухлятины, приправленную вонью мокрой собачьей шерсти и рыбы.
Я перевернулась на живот, встала на четвереньки и поползла к выходу, стараясь ни на кого не наступить. Джейми что-то проворчал сквозь сон и, ощутив, что тепло моего тела куда-то подевалось, свернулся под пледом в плотный ком. Ян и Ролло представляли собой некую единую массу, состоявшую из клочьев шерсти и лоскутов одежды, и от их дыхания в холодном предрассветном воздухе поднимались легкие туманные облачка. Снаружи было по-настоящему холодно, но зато там был свежий воздух; настолько свежий, что я чуть не раскашлялась, когда хватанула его открытым ртом. Дождь уже прекратился и окружающая атмосфера состояла наполовину из водяных паров, а наполовину из чистого кислорода, слегка приправленного острым духом зелени, испускаемым каждым из растения на склоне горы.