Баратто. Читатели книг вечно витают в облаках
Шрифт:
Как-то вечером Марта возвращается раньше обычного и застает Баратто в кухне за мытьем посуды. Кивнув ему, она удаляется в гостиную и тут же начинает рассказывать о своей суматошной работе, о всех звонках, которые через нее проходят. А еще сообщает, что получила письмо из Франции от брата (он давно там живет).
Из гостиной доносится ее голос:
— Он открыл ресторан в Лионе и спрашивает, не хочу ли я приехать и поработать у него. Говорит, что за короткое время я смогу порядочно скопить.
Тем временем Баратто
— Эй, ты что, оглох? Я ведь с тобой разговариваю!
Слыша, как захлопывается дверь спальни, она спрашивает себя: что же такое творится с мужем?
Затем оглядывает квартиру: со стола все убрано, окно в кухне чуть приоткрыто, ее ужин, как всегда, на плите. Уличный фонарь перед окном бросает отблеск на потолок кухни; Марта решает, что все в порядке.
Усталая после трудового дня, она ужинает и ложится в гостиной на диван перед телевизором. Она привыкла допоздна смотреть телевизор: это помогает ей забыть о назойливых телефонных звонках, о голосах, которые за долгий рабочий день все уши ей прожужжали, — вот почему она спит на диване в гостиной, тогда как муж поднимается в спальню по винтовой лестнице. Но в этот вечер ей никак не удается сосредоточиться на телепередачах: мыслями она снова и снова возвращается к тому, что же стряслось с Баратто; наконец около одиннадцати решает позвонить подруге Кристине и с нею поделиться.
— Я с ним говорю, а он и ухом не ведет, будто меня и нет. Да еще обмахивается веером. Правда, странно?
— Я тебя предупреждала, чтобы ты была поосторожней со своими поклонниками, — отвечает Кристина. — Может, он догадался и теперь не желает с тобой разговаривать.
— Даже не знаю, как быть, — говорит Марта. — Брат зовет к себе в Лион поработать. Я бы поехала и с фабрики бы уволилась. Но как я скажу Баратто, если он со мной не разговаривает?
— Успокойся, — советует Кристина, — подожди, пока он перебесится. Или вот что: брось-ка ты его. Мужчинам только на пользу, когда их жены бросают.
Утром Баратто поднимается и на цыпочках идет через гостиную мимо спящей Марты. Сельская школа, где он преподает, находится довольно далеко, и он вынужден чуть свет уезжать из дома.
На мотоцикле он едет по опустевшему городу до памятника павшим на войне, до моста через широкую реку. Путь его лежит мимо старой гостиницы, что стоит под аркой моста, и в неверном утреннем свете пятна сырости на стенах гостиницы проступают особенно отчетливо. А за гостиницей тянутся вдаль, теряясь во мраке, ленты железнодорожного полотна. Баратто прибавляет скорость, чтобы проскочить переезд, и, выехав на дорогу, пролегающую вдоль реки, всматривается в даль, словно ищет что-то среди деревьев на другом берегу.
После полудня Баратто отправляется побегать по дамбе реки Треббья (после того как
Дойдя до этого места, Баратто принимается напряженно его разглядывать, даже один глаз закрывает. Затем, приподняв ногу, чешет ею икру другой ноги; в такой позе стоит долго и задумчиво, покачиваясь, стараясь удержать равновесие.
Если отсюда пройти немного и свернуть направо, набредешь на известную во всей округе остерию. Там в большом зале с баром (окна его выходят на закрытую навесом площадку для игры в шары) по вечерам собираются члены «Общества досуга», в том числе и Баратто. В половине шестого все они приходят сюда выпить вина и обменяться новостями. Вещает гигант с маленькой головкой:
— Да говорю же вам, я ехал на мотоцикле, а он стоит на одной ноге, один глаз закрыл, другим уставился на тот дом. Дом странный, не спорю, но он же не первый раз его видит! Я его окликнул, а он будто и не слышит. Бьюсь об заклад, он все еще стоит там и смотрит.
Завсегдатаи уже почти в сборе. Один из них, учитель физкультуры Берт'e, вставляет слово:
— Мне его директор жаловался, что и в школе Баратто молчит, как воды в рот набрал. Да, дело дрянь. Как же так — учитель молчит!
Регбист с ячменем на глазу (его имя Бикки) заявляет:
— Ну да, недавно ушел с поля посреди матча, а с тренером говорить не захотел. По-моему, он свихнулся.
В разговор вмешивается старый бармен:
— Ну, не знаю, в конце концов человеку может надоесть играть в регби. А в школе Баратто преподает физкультуру, так зачем же ему разговаривать? Свисти в свисток — и все дела.
Берте вздыхает.
— А вот директор сказал, что если нагрянет комиссия, то ему несдобровать, ведь он своевременно не сообщил об этом странном случае. Шутка ли — человек молчит, а вдруг он и не соображает ничего? Такой все что угодно может выкинуть. Нет, учитель не имеет права молчать.
Присутствующие начинают горячо обсуждать этот вопрос: тема и в самом деле интересная. Особенно обеспокоены трое: они вместе с Баратто входят в состав добровольной группы, оказывающей помощь душевнобольным, которые только что выписались из клиники, — время от времени возят их на автобусные экскурсии, в загородные рестораны поужинать, а летом ходят с ними в бассейн и обучают разным стилям плавания. Однако на последнем собрании группы — по разработке программы мероприятий на апрель — Баратто отсутствовал.