Барбаросса
Шрифт:
Хафсидских султанов, владевших в то время большей частью побережья Туниса, соседство с Джербой отнюдь не стесняло, потому что тамошние пираты были сплошь мусульманского вероисповедания и грабили, стало быть, суда христиан. Христианские государи тоже вынуждены были закрывать глаза на существование пиратской республики, ибо считалось, что она находится под рукой хафсидов, воевать с которыми время еще не пришло.
Став главой, пусть и необъявленным, сарацинских пиратов, овладев Тенесом, Ораном, Мешуаром и друг гими портами, Харудж неизбежно должен
Никому это не нравилось, но все вынуждены были терпеть. Власть Харуджа казалась неколебимой.
Салах Ахмед после страшного поражения в Оране бросился именно на Джербу. Разумеется, будь у испанцев хотя бы одна резервная галера, весла бы ему унести не удалось. Салах Ахмед ушел на небольшом галиоте всего лишь с полусотней матросов, толком даже не выяснив, чем закончилось сражение за город. Он считал, что сопротивление бесполезно, и был в этом прав. Чудовищный взрыв в гавани сломил его волю. Он знал, что, если даже ему удастся отбиться от нападения испанцев, горожане не простят ему чудовищных разрушений.
Но он не мог прямо направиться в Алжир. Там его, вне всякого сомнения, ждала виселица. Харудж ценил своих доверенных людей только до тех пор, пока они оправдывали его доверие. Салах Ахмед решил подсластить пилюлю, которой станет для Харуджа потеря Орана. Подсластить золотом, которое он рассчитывал собрать на Джербе. Салах Ахмед был личностью известной, ему достаточно было лишь сказать, что он послан из Алжира Харуджем для сбора дани, и ему бы поверили.
Так он задумал.
Необходимо было спешить. Как только до острова дойдет весть о событиях в Оране, пиратские сундуки, распахнутые перед посланцами Харуджа, захлопнутся.
В гавань Эхра – она считалась главной на острове – Салах Ахмед прибыл на рассвете. Он сразу же оценил обстановку. На якорной стоянке было восемь различных кораблей. Три из них были знакомы бывшему правителю Орана. Они принадлежали алжирскому флоту. Галеры эти выделялись своей опрятностью и размером среди прочих судов. Салах Ахмед сразу же направился к той галере, на грот-мачте которой висел зелено-золотой флаг Харуджа. Риска встретить на борту самого Краснобородого не было. Салах Ахмед знал, что по таким делам, как сбор дани, правитель Алжира не разъезжает.
Он оказался прав. Кораблем командовал Ширкух, пожилой бывалый ливиец, происходивший, по слухам, из весьма старинного рода. Его предки якобы были некогда правителями Египта. Впрочем, в данном случае родство это не играло никакой роли.
Увидев перед собой Салаха Ахмеда, старик поразился настолько, что не сумел скрыть удивления.
– Да пребудет с тобой благословение Аллаха, славный флотоводец.
– Да пребудет, славный Салах Ахмед.
– Не смотри на меня так,
– Спрашивай.
– Не за податями ли ты прибыл сюда?
– Ты угадал.
– Было ли уже собрание капитанов?
– Оно состоится сегодня.
– Слава Аллаху, я успел!
Ширкух посмотрел на неожиданного гостя как на безумца: пока все в его поведении казалось странным.
– Объясни, куда ты так спешил, и я скажу тебе, стоит ли благодарить Аллаха за то, что ты успел.
– Извини меня, славный Ширкух, я еще спрошу.
– Спроси.
– Сколько дней ты даешь капитанам на то, чтобы доставить деньги на борт твоей галеры?
– По обычаю, три дня. В первый день я сообщаю, сколько хочет получить наш господин Харудж. Во второй день они решают, сколько каждый из них может дать. В третий деньги доставляют сюда.
– Иногда обычаи приходится нарушать.
– Ты достаточно спрашивал, славный Салах Ахмед, теперь спрошу я.
– Спрашивай.
– Откуда ты прибыл и что тебе надо?
– Я прибыл из Орана.
– Ты бросил город на произвол судьбы?
– Я бросил его на произвол судьбы, когда судьба его была уже решена.
– На город напали испанцы?
– Испанцы и кабилы. Хитрость и предательство – вот два кинжала, которые пронзили грудь Орана.
Ширкух задумался. И одновременно приосанился. Если в прежнее время положение Салаха Ахмеда в пиратской империи Харуджа было заметно выше его собственного, то теперь все, пожалуй, изменилось. Кто теперь Салах Ахмед?
– Да, славный Ширкух, Оран нами потерян, но об этом знаем только я и ты.
– Об этом знают еще твои люди.
– Они будут молчать. Нужно немедленно созвать всех местных капитанов, сегодня же собрать все золото, которое можно собрать, пока никто на Джербе не узнал о происшедшем.
Ширкух уже и сам сообразил, что вести себя нужно именно так. Он просто взвешивал, достаточны ли будут усилия Салаха Ахмеда по спасению золота Харуджа, чтобы уберечь его шею от петли. Не удавить ли этого неудачника прямо сейчас? Зачем с ним делить славу удачливого сборщика? А вдруг Харудж не простит Ширкуху того, что тот взял на себя смелость судить того, кого судить дозволено лишь самому Харуджу?
– Что же ты медлишь, славный Ширкух?!
– Я не медлю. Сейчас я отправлю людей с известием, что жду всех капитанов в условленном месте. Твои люди перейдут на мою галеру.
– А меня ты прикажешь заковать в кандалы?
– Кто посмеет заковать в кандалы друга самого Краснобородого? – усмехнулся старый ливиец.
Дело было обстряпано лихо. Ширкух был убедителен в своих словах. Капитаны Джербы, если и почувствовали неладное, не решились говорить об этом вслух.
Посланец Харуджа раздумывал над тем, а не снизить ли ему хотя бы немного размер дани, дабы облегчить расставание с ней для здешних пиратов. Но потом решил этого не делать, это вызовет скорее подозрения, чем слезы благодарности.