Барби. Часть 1
Шрифт:
Однажды в тесном переулке нижнего Миттельштадта ей встретилась оторва, орудовавшая годендагом. Во имя семидесяти двух владык Ада — годендаг[4]! Она бы еще вооружилась дедушкиным гросс-мессером или алебардой! Барбаросса измолотила ее с особенным удовольствием, вмяв лицо в череп и переломав половину костей, с трудом поборов соблазн засунуть ей херову палку туда, куда она привыкла засовывать совсем другие вещи.
С другой стороны… Барбаросса едва не хмыкнула, вспомнив, что и сама когда-то щеголяла однолезвийным охотничьим багинетом, взятым в качестве трофея в какой-то схватке, который
«Брось эту херню, — мрачно посоветовала ей Панди, поглядев на то, как она крутится с багинетом в руках, неуклюже отрабатывая выпады по гравюрам из какого-то древнего фехтбука, — Пока ты не нанизалась на нее сама, как на херов вертел. Или пока стражники не сцапали тебя с этой штукой в руках. Ты можешь оказаться на дыбе еще до того, как успеешь произнести «Я буду хорошей девочкой, обещаю!». И вообще, брось таскать эту дрянь! У тебя крепкие кулаки, сестренка, и отменный удар. Если тебе что и нужно, так это парочка хороших кастетов или свинчатка, а не все эти колючки…»
Умница Панди. В ту пору ей было семнадцать, она лишь год назад выпорхнула из-под жесткого крыла Шабаша, но уже казалась пятнадцатилетней Барбароссе мудрой и повидавшей жизнь, точно почтенный ландскнехт, успевший принять участие в двух дюжинах кампаний и войн. Некоторые ее советы сэкономили ей больше крови, чем все занятия в лекционных залах университета, а некоторые — неоднократно спасали жизнь. Тогда, два года назад, хлебая ядовитый воздух Броккенбурга, кажущийся ей почти сладким после кислого смрада ее родного Кверфурта, она уже мнила себя прожженной сукой, которую Броккенбургу нипочем не укатать. Даже не подозревая, что танцует на краю пропасти, засыпанной тысячами тел ее предшественниц, тоже мнивших себя самыми дерзкими и хитрыми, но превратившимися в золу, пепел и корм для фангов.
Эх, Панди… Где ты сейчас со своими мудрыми советами?
«Кокетка» и «Скромница» негромко загудели, точно две опытные соблазнительницы, призывая достать их из тайных карманов. Что-то подсказывало Барбароссе, что если эти дамы выберутся наружу, увенчав ее кулаки, улыбочка приказчика враз потускнеет, а то и стечет с лица дрянной алой лужицей с перламутровыми вкраплениями зубов. Пожалуй, она даже не станет вколачивать челюсть ему в глотку. Просто приложит пару раз, а потом кокнет несколько баночек со славными мальцами, глядишь, цена на гомункулов резко упадет — иногда даже скупые лавочники Эйзенкрейса идут навстречу своим покупателям…
Не смей.
Барбаросса отняла руку от потайных карманов, не дав жадно стиснутым пальцам нырнуть в предусмотренные для них отверстия. Не смей, Барби. Это не привычный тебе Унтерштадт, где ты развлекалась в юные годы, это чертов блядский Эйзенкрейс, почти вершина горы. Здесь охранные големы торчат на каждом углу. Пикнуть не успеешь — дребезжащая сталью гора возникнет у порога, отрезав путь, а в воздухе вспыхнет узор из охранных чар, от которого дублет вспыхнет прямо на тебе, точно клочок ваты.
Магистрат не любит беспутных ведьм, доставляющих городу хлопоты. Хвала мудрости бургомистра Тоттерфиша, он согласен мириться
Барбаросса стиснула зубы, силясь оторвать руки от призывно манящих кастетов. Подумай о Панди, приказала она сама себе. Панди нипочем не стала бы крушить при свете дня чертову лавку. В жилах у Панди текла кровь самого Ада, подчас подбивающая ее на дурные поступки и дерзкие вылазки, но в глубине души она была мудрой разбойницей, наша Панди. И очень, очень осторожной. Она вернулась бы в Эйзенкрейс под покровом ночи, вооруженная парой заговоренных отмычек, потайным фонарем и кинжалом. И вскрыла бы замок аккуратнее, чем баронский хер вскрывает застарелую целку.
Барбаросса едва не застонала от бессилия. У них с Котейшеством нет времени ждать до темноты, кроме того… Кроме того, сестрица Барби, как бы ни хотелось тебе уверить себя в том, что ты ничем не уступаешь своей наставнице Панди, твои руки — руки разбойника, а не воровки. Они славно умеют сворачивать челюсти и вышибать зубы, но совершенно не обучены работе с тонким инструментом, а первый же охранный демон превратит тебя в клочок тлеющей мохнатки на полу лавки. Если еще прежде живущий в дверном замке адский дух не оторвет ей нахер руки по локоть — судьба многих незадачливых взломщиков в Броккенбурге…
— Котти? — осторожно спросила она.
Котейшество потупила взгляд. Теперь ее больше интересовали носки истоптанных сапожек, чем плавающие в питательной жидкости херувимчики с ясными безмятежными глазами. Наверняка, давно сама поняла, просто не подавала виду. Черт, поняла сразу, едва только они вошли в лавку, а гомункулов разглядывала только чтобы не подавать виду.
— У меня четырнадцать грошей, — тихо сказала она, — И немного меди.
Не требовалось быть гомункулом, посвященным в четыре правила арифметики, чтобы подсчитать их совокупное состояние. Не наберется даже на два гульдена. Барбаросса сцепила зубы, представив кучку грязной меди и фальшивого серебра на прилавке перед собой.
— Может… — она прочистила горло кашлем, — Может, у вас есть… Ну, вы понимаете…
Приказчик приветливо улыбнулся ей. Припудренный пидор.
— Можем предложить к вашим услугам Деметру, — охотно сообщил он, — У нее прекрасный голос, она умеет играть на миниатюрной флейте и знает невообразимый запас сказок. Два гульдена и талер. Могу предложить вам также Гипериона. Он настоящий художник, кроме того, недавно занялся изучением геометрических наук и каллиграфией. Два с половиной гульдена. Тефида — она овладела искусством соблазнения настолько, что даст фору суккубу. Доведет до оргазма даже старого евнуха за неполную минуту. Три гульдена и два талера. Кронос, Мнемосина, Паллас…