Бархат

Фэйзер Джейн

Но надо выбрать подходящий момент, чтобы сообщить ему радостную новость. И поскорее сделать это. Габриэль еще раз дотронулась до живота, и ее надежда переросла в уверенность. Не было нужды ждать каких-то еще проявлений ее нового состояния. Габриэль знала: семя лорда Прайда упало на плодородную почву.

Вернулась Элли. На сей раз – с чаем.

– Часто помогает маленький сухарик, миледи, – сообщила горничная. – Поэтому я позволила себе принести один. Это помогало моей мамке, когда она носила нашу Марту.

– Похоже, Элли, мне придется положиться

на тебя и использовать твой опыт, – сказала Габриэль, грызя сухарик. Затем она отпила чаю. – Да, так гораздо лучше.

– А еще, знаете ли, помогает чай из шиповника – так мамка говорила.

Элли подошла к камину и разожгла тлеющие угли. Затем она вернулась к кровати.

– Какое платье изволите сегодня надеть, миледи?

– Костюм для верховой езды. Мне надо съездить в парк.

Габриэль откинула одеяло и встала. Тошнота прошла. Значит, с сегодняшнего дня по утрам – чай с сухариком.

Натаниэль сидел в столовой для завтраков, когда его жена спустилась вниз. Он посмотрел на нее поверх «Газетт», которую держал перед собой, и не улыбнулся.

– Доброе утро. Надеюсь, ты хорошо спала.

– Не совсем, – ответила Габриэль, не в силах улыбнуться мужу, встретившему ее столь недружелюбно. – А ты?

– Я в порядке, – коротко ответил он и вновь принялся за чтение.

Но темные круги под глазами говорили о противоположном, – это обстоятельство отметила Габриэль. Она осмотрела блюда, поданные на завтрак, и почувствовала непреодолимое отвращение к еде. Ей ничего не хотелось. Вернулась легкая тошнота. Леди Прайд посмотрела на своего мужа и решила, что сейчас неподходящий момент говорить о грядущем прибавлении их семейства.

Она села, взяла кусочек поджаренного хлеба, чуть намазала его маслом, а затем разрезала на кусочки. Затем она медленно опустила длинный кусочек в чай и с удовольствием его съела.

– Что это ты делаешь? – не веря своим глазам, спросил Натаниэль.

– Что?

Она удивленно подняла на него глаза, опуская в чай второй ломтик.

– Ах, это… – Габриэль недоуменно посмотрела на тост. – Не знаю, мне случайно пришло в голову есть именно так. Очень вкусно.

– Это отвратительно, – заявил Натаниэль. – У тебя же в чашке настоящие помои. Можно подумать, что ты просто беззубая!

– Мне очень жаль, что тебе не нравится, но…

Ее прервал звон разбитого стекла – что-то влетело в высокое окно и ударилось о противоположную стену.

– Какого черта!

Натаниэль вскочил, увидев, как мяч для крикета закатился под стол.

– Второе окно за три дня! – вскричал он. – Я же сказал ему, чтобы он не играя вблизи дома!

Габриэль встала со стула.

– Успокойся, Натаниэль, – осторожно сказала она. – Это всего лишь окно.

Но если Натаниэль и слышал ее, то не подал виду. Он распахнул окно.

– Джейк! – позвал лорд. – Немедленно иди сюда!

Через пару минут в дверях появился испуганный Джейк.

– П-прошу прощения, с-сэр, – заикаясь, произнес он. – Я учился подавать мяч с выносом руки,

и он почему-то улетел в сторону.

– Что я говорил тебе в прошлый раз? – со злостью спросил Натаниэль, возвышаясь над ребенком.

Джейк беспомощно посмотрел на Габриэль, ища у нее поддержки. Но это был один из тех случаев, когда жене Прайда лучше было помалкивать: ее вмешательство лишь усугубило бы гнев Натаниэля. Поэтому Габриэль отошла в сторону и подобрала скомканную газету.

– Ну так что? – еще раз спросил Прайд у онемевшего от страха сына.

Две огромные слезы покатились по щекам ребенка, и он жалобно всхлипнул.

– Я ждал Примми, чтобы пойти играть в сквер, – заговорил мальчик, судорожно глотнув слюну. – Я сделал только один бросок.

– Я не потерплю непослушания, – заявил лорд Прайд. – Остаток дня ты проведешь в классной комнате, и до конца недели не будешь ходить на улицу.

Глаза Джейка расширились от ужаса:

– Но, папа…

– Ты слышал, что я сказал? – прогремел Натаниэль.

Джейк повернулся и поплелся наверх.

– Но послушай, Натаниэль, – тихо произнесла Габриэль. – Он же должен был идти с детьми Бедфордов в Эстли. Джейк все последние дни говорил только об этом.

По лицу Натаниэля было видно, что он совсем забыл, тем не менее, он отрезал:

– Что ж, надо надеяться, он надолго запомнит этот урок.

С этими словами Прайд вернулся к недоеденному завтраку.

Габриэль молча села. Если бы не поездка в Эстли, наказание не было бы слишком суровым. Но Джейк был таким чувствительным ребенком, что и простого выговора бы хватило, чтобы он почувствовал раскаяние.

Через некоторое время Габриэль заговорила:

– Ты бы не мог передумать, Натаниэль? Давай не будем разговаривать с ним три часа – это будет достаточным наказанием. Ты же знаешь, как он все переживает.

Натаниэль поднял глаза, и холодок пробежал по спине Габриэль. Он смотрел на нее так, как будто они были незнакомы.

– Джейк – мой сын, – холодно произнес он. – И это не твое дело.

У Габриэль перехватило дыхание – словно кто-то ударил ее в живот. Как мог он сказать такое? Во всех отношениях Джейк был ей таким же сыном, как и Прайду. Это так всегда радовало и связывало их обоих.

Как будто он хотел оборвать их связь.

Не говоря ни слова, она встала из-за стола: и вышла из комнаты.

Натаниэль уткнулся лицом в ладони – он чувствовал себя несчастным. Так больше продолжаться не может. Он должен или сказать жене о своих подозрениях, или забыть о них.

Но ему казалось, что какая-то злобная, демоническая сила заставляет его так вести себя. Но от грубостей легче не становилось. Напротив – все было еще хуже.

Возможно, если он уедет, время и расстояние расставят все по местам. Он поедет в Лиссабон сам. В столице Португалии нужно было выполнить кое-какую работу, и никто не справится с ней лучше, чем он. Это отвлечет его. А когда он вернется, то, может быть, сможет решить свои домашние проблемы, разрывающие его на части.