Бархат
Шрифт:
Деньги сняла со своего счета, благо то, что поступало на него от отца в виде процентов от наследства отцовой бабушки, в честь которой Линн назвали таким именем, она не тратила, разве только машину купила. Остатка на счету могло хватить не на одно такое шоу. К тому же коллекцию делали за свой счет Бритт и Петра, а Линн оплачивала все остальное — аренду зала, аппаратуру, свет и тому подобное.
— Где это Магнус научился ходить на каблуках? Вот уж не подозревала у него трансвеститских замашек, — вздохнула Линн,
Фрида чуть лукаво улыбнулась:
— А кто тебе сказал, что он умел?
— Он же сам объявил?
— А потом позвал меня к себе, мы съездили за несколькими парами обуви, и он все свободное время только и делал, что набивал мозоли в туфлях на шпильке.
— Ну, ничего себе жертвы ради любви! А еще говорят, что романтика умерла, — ахнула Линн.
— Тебе ли сомневаться? Как у вас дела с Ларсом?
— А никак. Живем под одной крышей, для всех делаем вид, что идеальная пара, от улыбки уже скулы сводит.
— Поговорить с ним?
— Ни в коем случае! Нет, подруга, не вмешивайся, пусть будет, как будет. Нет, ты только посмотри! — ахнула Линн.
У всех, кто увидел появление следующего парня на подиуме, тоже отвалились челюсти. Настоящий качок вышел в малюсенькой жилетке, щедро расшитой пайетками, крошечных, отделанных золотым кружевом шортах, действительно практически не прикрывающих зад, и так же щедро разукрашенных всякой золотой мишурой сапогах на высоких каблуках. Его волосы были собраны в хвост не на затылке, а на макушке, причем лента накручена довольно щедро, из-за чего хвост торчал сначала вверх, и лишь потом волосы болтались из стороны в сторону. Лицо скрывала театральная маска, очень красивая и богато украшенная стразами. На запястьях цепочки, на плече и бедре татуировки.
Увидев это тату, Линн ахнула:
— Магнус?!
Фрида прижала палец к губам:
— Молчи!
Бритт плюхнулась на стул, молча разевая рот. Петра тоже застыла без слов.
Виновник дамского ступора прошелся по подиуму так, словно всю жизнь только этим и занимался. Не всем моделям удается так держать шаг. На конце языка он остановился, словно многоопытная манекенщица, постоял, чуть расставив ноги и окидывая взглядом притихших зрительниц, развернулся и отправился обратно.
Теперь Бритт тоже увидела татуировку.
— Магнус?!
Парень остановился:
— Что-то не так?
— Вау… — прошептала Бритт, на большее ее не хватило.
— Не узнала?
Линн решила вспомнить о своем умении фотографировать вполне профессионально — отец, некогда профессиональный скрипач, а теперь профессиональный фотограф, научил.
Решено, она сделает снимки с необычного показа и разошлет в разные глянцевые журналы. Линн делала фотографии на примерках, во время репетиций, во время генерального прогона. Она точно знала, как и с какой позиции выгодней всего снимать ту или иную модель, представляла комментарии к каждой.
Первый
Алан отнесся к этой идее без большого восторга, но пообещал:
— Я пришлю репортера. Когда и где?
— Завтра в клубе… Но никакого репортера не нужно, я все сделаю сама и пришлю тебе снимки с комментариями. Если понравится, разместишь, не подойдет, отправишь в корзину, договорились?
— Ты?
— Я журналист, правда недоучившийся.
— Да?
Большого восторга в голосе редактора не слышалось. Линн, подавив в себе обиду, рассмеялась:
— Хочешь, пришлю тебе хотя бы один снимок с репетиции, чтобы ты понял, что это не просто показ. Идет?
— Присылай, — милостиво разрешил мэтр.
Линн отправила ему два фото Магнуса, хотя не в самом эффектном наряде, явно видно, что это репетиция, но все равно смотрелось классно.
Алан позвонить не соизволил.
Так и не дождавшись ответа до вечера, Линн некоторое время мучилась, пытаясь решить, звонить ли самой, но потом выключила телефон и села к компьютеру. Нет и не надо! Не один их глянцевый журнал в Стокгольме и в Европе.
Нужно сделать заготовку для статьи, чтобы завтра поправить и отправить куда-нибудь в европейский журнал вместе со снимками.
— Обойдемся! — объявила она, укладываясь спать.
Утром, включив телефон довольно поздно, обнаружила пять пропущенных вызовов от Алана, два от Бритт и один от Ларса.
Бритт волновалась из-за недостатка бижутерии и просто волновалась. Ларс эсэмэской напомнил, чтобы охрану предупредили, он приедет к самому началу.
Алану Линн принципиально звонить не стала, решив, что переговоры о статье вести поздновато. Но он дозвонился сам:
— Линн, снимки просто класс! Это лучшее, что видел за последний год. Я зарезервировал тебе страницу. Возьму четыре фотографии с показа, текст напишем, только пришли фотографии сразу, ладно?
— Ты считаешь, что я сама написать текст не в состоянии?
— Ну… напиши, поправим…
— Алан, ты не читал ни единого написанного мной текста, как ты можешь судить?
— Не обижайся, просто мне нужно будет все сдать до утра. Хорошо, присылай, если понадобится, я поправлю сам, хорошо?
— Хорошо, — со вздохом согласилась Линн. Чего она, собственно, ждет, что, лишь увидев ее снимки, Алан решит, что лучшего репортера не найти?
Ларс тоже дозвонился, сообщил, что договорился с Аланом о репортаже с показа, который обязательно появится в свежем номере журнала. Лучшую рекламу Петре придумать трудно. Оставалось только провести показ и сделать снимки.
Времени для волнений оставалось не так много, это к лучшему, но у Линн почему-то ныло сердце, словно в предчувствии какой-то неприятности. Наконец, в тысячный раз убедившись, что с Мари все в порядке, она подхватила аппаратуру и отправилась в клуб.