Бархатная ночь
Шрифт:
Кенне захотелось побыть одной. Она не могла смириться с браком, основанным на благотворительности.
— Давай поговорим об этом в другой раз, — предложила она. — Сейчас у меня как-то все спуталось в голове.
Рис был согласен, но его совсем не обрадовала замкнутость Кенны. Он встал и положил руки на спинку стула.
— До того как я уйду, Кенна, я должен еще кое-что сказать тебе.
Она подняла к нему лицо:
— Я слушаю. — «Чего же больше?»
— Развода не будет. — Она не успела что-либо ответить, как Рис вышел из каюты.
Как ему удалось прочитать ее мысли и
За ужином оба по большей части молчали. Никто даже не упомянул последний разговор. Кенна никогда не чувствовала себя такой несчастной, а Рис, видя ее подавленное состояние, решил перевести разговор на другое.
— Вижу, что ты нашла ткань и журнал мод, — сказал он, кивком указывая на кровать. Рядом с отрезом бледно-желтого муслина лежали ножницы, иголки, булавки и нитки.
— Да. Ты очень добр, что подумал обо мне.
Ее формальная вежливость встревожила Риса, но он тут же обругал себя за то, что придирается к каждому ее слову. Простого «спасибо» было бы вполне достаточно. А по ее словам выходило, что Кенну удивила его забота.
— Ткань чудная, — добавила она через секунду, когда он промолчал.
— Я рад, что тебе понравилось. Модистки были уверены, что ткань придется тебе по вкусу.
Кенна почувствовала разочарование. Она надеялась, что он сам выбрал ткани. Какая она наивная! Она очнулась от своих мыслей только тогда, когда стул Риса скрипнул по полу.
— Я собираюсь найти капитана Джонсона, — сказал он. — Есть несколько вещей, на которые ему надо обратить внимание.
Кенна кивнула, проглотив вопросы, готовые слететь с языка. Неужели он снова собирается работать? Может ли она пойти с ним на палубу? Зачем он ищет капитана? О каких вещах он говорит? Может ли она помочь? И вообще когда она приспособится к его жизни?
После того как помощник кока убрал остатки обеда, Кенна разложила на столе муслин и начала кроить по выкройке. Так работала она часа два, пока одиночество не стало невыносимым. Кенна накинула плащ и поднялась на палубу.
Ясная ночь оказалась холоднее, чем показалась в первую секунду, но она решила остаться на палубе, даже если посинеют пальцы и нос. Кенна огляделась, ища Риса, и, не увидев его, собралась погулять одна. Прошло немного времени, и вот уже с двух сторон ее сопровождала личная гвардия, а еще несколько матросов следовали на приличной дистанции сзади. Ее «свита» была безукоризненно почтительна, и Кенна поняла, что они просто жаждут услышать женский голос и разделить с ней компанию. Она весело болтала, забыв о неприятных мыслях, а они разрешили ей подержать штурвал корабля и поддразнивали ее, с серьезным видом предлагая вести судно в кишащих айсбергами водах Северной Атлантики. Она расспрашивала матросов об их семьях, о жизни в Бостоне и внимательно выслушивала ответы. Не желая того, Кенна невольно покорила их своим
Моряки, считавшие своим долгом попрощаться с ней, оккупировали лестницу рядом с их каютой, и Кенне пришлось очень быстро проскользнуть за дверь, чтобы не приглашать их всех на чай.
— Вижу, что у вас закончился прием, — сухо сказал Рис. Его задела мечтательная улыбка на ее лице.
Кенна вздрогнула от неожиданности, так как думала, что одна в каюте. Рис сидел в небольшой бронзовой ванне рядом с печью. Откинувшись назад, он разглядывал ее из-под длинных ресниц. В его позе чувствовалась какая-то настороженность, которая заставила Кенну подойти к ванне, чтобы предложить ему помощь. Она сняла плащ и повесила его на спинку стула, затем опустилась на колени рядом с ванной.
— Я потру тебе спину, — предложила Кенна и потянулась за мочалкой.
Рис забеспокоился. Сможет ли он контролировать себя, если она коснется его? И сдержится ли вообще, даже если она не сделает этого? Он протянул ей мочалку и сел, наклонившись вперед, чтобы ей было удобнее мыть ему спину.
Кенна пододвинулась к краю ванны, избегая взгляда Риса, и взяла мочалку. Она окунула ее в воду, потом выжала воду на его плечи, наблюдая, как теплые ручейки сбегают по широкой спине.
— Я вовсе не устраивала приема, ты знаешь, — возразила она, проводя мочалкой по шее. — Я вышла на палубу, чтобы найти тебя.
— Я был в каюте у капитана.
— Мне это пришло в голову не сразу. Матросы… они были очень добры. Разве неприлично разговаривать с ними?
Ее плавные движения мочалкой казались ему сладостной пыткой. Рис закрыл глаза.
— Это вовсе не плохо. — Кенна перевела дыхание.
— Хорошо. Я думала, что ты злишься.
Скорее разъярен, как сто чертей, подумал он. Неужели она не видит?
— Нет, не злюсь. Просто я не буду оставлять тебя одну так надолго.
— Все в порядке, — солгала она, не желая стать ему обузой. — Я понимаю, что у тебя много своих дел.
С чего это она так любезна? Он был страшно раздражен и мог сорваться в любой момент.
— Дай мне мочалку, — грубовато оборвал он. — Обойдусь своими силами.
Кенна постаралась не показать обиды. Что она сделала неправильно? Она отдала Рису мочалку и отошла от ванны. Непроизвольно она попыталась схватить прядь волос и взять в рот, как делала это в детстве, когда волновалась или была расстроена. Подстриженные волосы не накручивались на палец, и она сокрушенно вздохнула.
— Они отрастут, — сказал Рис.
— Конечно. — Кенна бессильно опустила руки. — Меня беспокоит больше не длина, а цвет. Мейсон приказал Свиту обрезать их, а красила миссис Миллер. Я не могла помешать им.
— Конечно, не могла, — согласился он. — Но ты мужественно вызвала огонь на себя.
Кенна слабо улыбнулась:
— Надеюсь. Я боролась как могла. Хочется думать, что они не осилили бы меня без помощи своего зелья. — Рис поднял ногу и начал ее намыливать.
— Скажи мне, — небрежно бросил он. — Я знаю Свита и миссис Миллер, но кто такой Мейсон?