Бархатная смерть
Шрифт:
– Если все свелось только к разговорам, тогда ладно. А теперь брысь отсюда. И не прикасайся по дороге к моей напарнице.
Ева закрыла за ним дверь, подлила себе еще кофе, села за стол, вытянула ноги и занялась изучением доски с фотографиями.
Томас А. Эндерс. Возраст – шестьдесят один год, богатый и преуспевающий. Женат, детей нет. Любящий дядюшка единственного племянника, который теперь станет его наследником и преемником. Любил спорт и электронные игрушки. И, если верить жене, извращенный секс. Преданный друг. Справедливый работодатель. Гольф, теннис, сезонные
Отвернувшись от доски, Ева вывела файл на экран своего компьютера, пролистала, пока не нашла снимки с места преступления, которых не было на доске, потом стала изучать свои собственные заметки о том, что было обнаружено в спальне и гардеробной убитого.
Костюмы, конечно, костюмы. Не меньше дюжины. Два смокинга. Белые рубашки с застроченными складочками на груди, галстуки. Да, да. Целая стена гардеробной занята этим барахлом. Торцевая стена. Две длинные стены были заняты вешалками с повседневной и спортивной одеждой. Брюки для гольфа, бриджи цвета хаки, спортивные рубашки, шорты, спортивные штаны для трека, фуфайки, куртки. А в ящиках? Что она увидела, когда выдвинула ящики?
Шелковые носки, припомнила Ева, дорогие свитера – из кашемира, из мериносовой шерсти, из альпака. Чертова уйма футболок с короткими и длинными рукавами. Многие из них со спортивными логотипами и названиями команд. С его собственным логотипом. Дюжины и дюжины спортивных носков. Боксерские трусы. Простые белые боксерские трусы, простые белые майки. Пижамы, сшитые на заказ.
Любопытно.
Ева добавила в файл кое-какие свои соображения. Раздался стук, и в дверь просунулась голова Пибоди.
– Даллас, пришел Бен Форрест. Хочет с тобой поговорить.
Ева вспомнила о доске с фотографиями и хотела было попросить Форреста подождать, но вовремя передумала.
– Давай его сюда.
Она закончила запись и сохранила файл. А когда раздался стук в дверь, громко сказала:
– Войдите.
– Лейтенант, спасибо вам за…
Ева внимательно следила за лицом Бена. Она увидела, как его измученные глаза округлились, а потом словно остекленели от ужаса.
– О боже, боже!
– Прошу прощения, мистер Форрест. – Ева поднялась из-за стола и встала так, чтобы своей спиной заслонить от Бена фотографии его дяди. – Я не подумала. Давайте поговорим где-нибудь в другом месте.
– Я… я… знаю, что вы мне сказали и что говорят в прессе насчет того, как он умер. Но…
Ева сдернула с крючка свое пальто и набросила его на доску.
– Сядьте.
Ей пришлось даже подтолкнуть его слегка, чтобы он сел. Потом подвинула к нему бутылку воды.
– Кто мог сделать с ним такое? Кто мог так его унизить? Его убили, разве этого мало? – Бен не стал пить воду, он зажал горлышко бутылки в кулаке и с силой хлопнул ею по ладони. – У него отняли жизнь, разве этого мало?
– Кто мог бы желать ему такого унижения?
Когда Бен вскинул взгляд на Еву, в его глазах бушевала ярость.
– Я не знаю. Богом клянусь, не знаю. Если бы знал, если бы только мог предположить, кто бы это ни был, мужчина или женщина, я бы вам сказал.
– Я вам верю. Вам случалось путешествовать с ним вместе, по делам или ради развлечения, поиграть в гольф, посещать спортивные матчи?
– Ну да. Не реже чем раз в месяц.
– Бен, посмотрите на меня. Я верю, что вы его любили, поэтому скажу вам прямо: если вы сейчас что-то утаите, ему это не поможет, а только навредит. Так что подумайте, перед тем как отвечать. Когда вы путешествовали с ним вдвоем, он когда-нибудь искал общества женщин? Пытался пригласить компаньонку – профессиональную или любительницу?
– Нет, послушайте! – Бен вскинул руку, закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. – Мы с ним почти всегда брали номер с двумя спальнями и практически все вечера проводили вместе. Не могу присягнуть, что он всегда был один в своей спальне или что он никогда не выбирался из номера тайком, когда я засыпал. Не могу в этом поклясться. Но я могу вам поклясться, что никогда не видел ни малейших признаков чего-то подобного. И слухи никакие до меня не доходили. Я никогда не видел, чтобы он искал женской компании. Он меня иногда поддразнивал, даже подначивал, чтобы я нашел себе наконец хорошую женщину и остепенился. Лейтенант, он был серьезным семейным человеком. И если вы будете копаться в грязи, которой кто-то его измазал, вы никогда ничего не найдете. Потому что все это – гнусная ложь.
– Ладно, Бен. Как вам такой вариант: вы много путешествовали с ним вдвоем, только вы и он. Вам когда-нибудь случалось заглядывать в стрип-клуб, секс-клуб? Холостяцкая ночка… Бывало такое?
– Нет. Это было не в духе дяди Томми. Да ему было бы неловко пойти со мной в такое место. Мы ходили на матчи, в спортивные бары и все такое в этом роде.
– Хорошо.
Бен кивнул, отвинтил крышечку бутылки и выпил воды.
– Они звонили Аве. Сказали, что мы можем его забрать. Я обо всем позабочусь. Я затем и пришел, чтобы узнать: может, есть что-то новое? Может, вы мне что-нибудь скажете?
– Могу вам сказать одно: дело вашего дяди для меня сейчас на первом месте. Вы проведете поминальную службу?
– Завтра. – Бен снова отпил воды. – Мы не хотели ждать. Бриджит помогает с разными мелочами. Дядя Томми хотел бы, чтобы все было просто, без затей. Он всегда и во всем любил простоту.
– Кто обставлял его дом?
Бен улыбнулся.
– Ава. Да, я вас понимаю. Никакой простоты там нет. Но дяде Томми нравилось. Он даже получал удовольствие… Он называл это хоромами Авы.
– Да уж, держу пари. У него в кабинете все совсем по-другому.
– Ну да, – кивнул Бен. – Мужской мир. Так он это называл.
– Он принимал снотворное?
– Я… нет, я так не думаю. То есть я хочу сказать, может быть, изредка, время от времени… Не припомню, чтобы он об этом упоминал, но, может, просто к слову не пришлось. Я знаю, что он всегда спал с закрытой дверью и задернутыми шторами. Он говорил, что только так может по-настоящему выспаться. Наверно, этот ритуал закрывания дверей и задергивания штор и служил для него снотворным.
– Возможно.