Бархатная смерть
Шрифт:
Лицо у него горело, и Ева подумала, что тут не только болезнь, но и охвативший его панический ужас. И она вовсе не была уверена, что сумеет справиться с женой Фини.
– Э-э-э… что-что? Плохо слышно. Помехи ужасные.
– Ты мне голову-то не морочь.
– Ладно, ладно. Слушай, как тебе такой вариант? Я послала Пибоди во «Всемирный спорт Эндерса» за файлами. Их будут сотни и сотни. Это дело рук жены, Фини, нутром чую. Но мне нечего представить начальству, а уж тем более окружному прокурору. Поиск по этим файлам займет много часов. А может, и дней. Пибоди введет тебя в курс, перебросит
– Бросаешь мне кость? И это все, что ты можешь? – Фини закашлялся. – Ладно, беру.
– Это большая кость, Фини, и кто-то должен добыть с нее мясо.
– Ладно. Скажи жене.
– Что? Погоди!
– Ты ей скажи, что тебе нужна моя помощь. Скажи, что речь идет о жизни и смерти.
– Нет! Фини, я не могу…
– Шейла! – прохрипел он, и у Евы от волнения вспотели ладони.
«Чего только не сделаешь ради дружбы», – думала Ева, пока расплачивалась с таксистом. Согласно словам миссис Фини, теперь она, Ева, будет в ответе, если работа помешает ему выздороветь. «Надо было с самого начала оставить его загибаться за столом в кабинете, – с ожесточением сказала себе Ева. – Пусть бы у него легкие лопнули от кашля!» Она позвонила в квартиру Греты Горовиц с уличного домофона и шагнула под камеру наблюдения.
– Лейтенант Даллас?
– Да. Можно мне войти?
– Сейчас открою.
Загорелся зеленый огонек, запищал сигнал «открыто», и дверь распахнулась автоматически. В маленьком тесном подъезде царила хирургическая чистота. Вероятно, Грета не потерпела бы ничего иного, решила Ева. Лифт, дружелюбно гудя, поднял ее на четвертый этаж, где Грета уже стояла в ожидании в открытых дверях своей квартиры.
– Что-то случилось?
– Надо задать вам еще несколько уточняющих вопросов.
– Вот как? А я думала, вы уже знаете, кто убил мистера Эндерса. Входите, прошу вас.
Квартира оказалась такой же непритязательной и строгой, как и ее хозяйка. Прочная мебель, никаких финтифлюшек, запах… чистоты – только так Ева Могла его определить.
– Принести вам попить чего-нибудь горячего?
– Нет, спасибо, ничего не нужно. Не могли бы мы присесть?
– Прошу вас. – Грета села, плотно сдвинув колени, и расправила юбку строгого черного костюма.
– Вы идете на поминальную службу? – уточнила Ева.
– Да, сегодня очень печальный день. Потом я поеду к миссис Плаудер, чтобы помочь с поминками. А завтра… – Она вздохнула. – Завтра я вернусь на работу. Буду готовить дом, чтобы миссис Эндерс могла туда вернуться.
– Готовить дом? – растерялась Ева.
– Его надо освежить, проветрить, ну и купить продукты, разумеется. Сменить постельное белье… Вы же понимаете.
– Да.
– И я должна проследить за упаковкой вещей мистера Эндерса.
«А ты даром времени не теряешь, верно, Ава?»
– За упаковкой? – переспросила Ева.
– Миссис Эндерс считает, что ей тяжело будет видеть в доме вещи покойного мужа. Она хочет, чтобы они были убраны еще до ее возвращения и, разумеется, отданы Армии спасения.
– Да, разумеется, – хмыкнула Ева. – Миссис Горовиц, а сколько времени вам потребовалось, чтобы раздать вещи вашего мужа и вообще избавиться от них?
– Я
– Миссис Горовиц, вы кажетесь мне женщиной, которая не только хорошо знает свою работу, но и делает ее хорошо. Женщиной, которая не только исполняет, но предугадывает и предупреждает желания своих работодателей. Но чтобы предугадывать их желания, вы должны хорошо их понимать.
– Я люблю свою работу. Я рада, что могу к ней вернуться. Не терплю праздности.
– Вы ожидали, что миссис Эндерс прикажет вам распорядиться вещами мистера Эндерса именно таким образом? Упаковать их и отдать Армии спасения?
– Нет. Нет, – осторожно добавила Грета, – но я должна признать, что меня такой приказ не удивил. Миссис Эндерс не сентиментальна.
– Ну, мы с вами тоже не сентиментальны. Вряд ли кому-то придет в голову назвать сентиментальной меня или вас. Если бы я потеряла своего мужа… мне хотелось бы окружить себя его вещами. Мне хотелось бы видеть их, трогать, ощущать их запах… В общем, держать их при себе. Мне были бы нужны эти осязаемые знаки его присутствия, они помогли бы мне пережить эту боль, этот шок, эту утрату. Вы меня понимаете?
Глядя прямо в глаза Еве, Грета кивнула.
– Да, я вас понимаю.
– Вы были бы удивлены, если бы сложилась обратная ситуация, если бы миссис Эндерс умерла, а мистер Эндерс попросил бы вас упаковать и удалить из дома одежду своей жены?
– Очень. Я была бы очень удивлена.
– Миссис Горовиц, я не включила магнитофон. Я просто спрашиваю ваше мнение. Ваше мнение чрезвычайно важно для меня. Она его любила?
– Я управляла их домом, лейтенант, а не их браком.
– Грета, – произнесла Ева с таким упреком, что Грета вздохнула.
– Вы ставите меня в неловкое положение. Я считаю, что с полицией нужно сотрудничать абсолютно честно. Но я убеждена, что преданность хозяевам, умение держать язык за зубами – это не вопрос выбора, это долг. Уж вы-то понимаете, что такое долг, лейтенант.
– Мистер Эндерс тоже был вашим хозяином, Грета. Да, я понимаю, что такое долг. Мы обе должны выполнить наш долг перед Томасом Эндерсом.
– Да. – Грета снова бросила взгляд на фотографию мужа. – Да, мы должны выполнить этот долг. Вы уже спрашивали меня об их отношениях, и я сказала вам правду. Может, не всю правду, не все оттенки правды, не мои чувства и соображения по поводу этой правды, но все-таки правду.
– А теперь вы мне расскажете о своих чувствах?
– Сначала скажите мне: вы подозреваете, что миссис Эндерс имела какое-то отношение к убийству мужа?
– Да, я считаю, что имела.
Грета закрыла глаза.
– Была у меня эта ужасная мысль. Но только поймите, нет, не тогда, не в то ужасное утро, когда я нашла его. Не тогда. И даже не в тот же вечер, и не на следующее утро. Но… теперь, когда я не занята работой, когда у меня оказалось столько свободного времени, чтобы думать, мне в голову стали приходить все эти мысли. Эти ужасные мысли. У меня появились сомнения.