Бархатные мечты
Шрифт:
— Но вы же тогда не объяснили мне, зачем едете, и сейчас помалкиваете…
— Я думал, вам это не слишком интересно.
— Вы не очень-то вежливы.
— Я? Просто я не хочу утомлять вас ненужными подробностями!
— Расскажите! Мне правда интересно…
— Ну, выяснял, действительно ли несколько роскошных особняков принадлежит тем, на кого они записаны? Или они — подставные лица, а настоящий владелец кто-то другой?
—
— Кира, дорогая, давайте поговорим о чем-нибудь более приятном! О музыке, например. Вот смотрели вы вчера по первой программе концерт Паваротти?
— Нет, телевизор мы не включали. О Паваротти потом! Не увиливайте, Митя! Что вы собираетесь теперь делать?
— Ну что… — Мите явно не хотелось распространяться на эту тему, но Кира смотрела на него требовательно, и он неохотно продолжил: — Одно ясно: книгу я писать не буду, надо возвращать аванс. — А потом?
— Что потом?
— Я спрашиваю, что вы собираетесь делать с собранным материалом? Положите в долгий ящик?
— Там видно будет…
— На вас это не похоже! Напечатаете в разных газетах?
— Попытаюсь, — Митя невесело усмехнулся. — Сенсация! Сразу сделаю себе имя. Правда, к таким сенсациям наш народ до того привык, так что славы мне не дождаться. Поговорят недельку и забудут.
— Митя!
— Считаете, что неделька — чересчур много? Я тоже! Допустим, поговорят дня два. Зато одним подлецом и хапугой в правительстве меньше будет.
— Митя, какой вы еще ребенок! Проценко ваши разоблачения — как… Ну, как слону комариный укус. Он вас как комара и прихлопнет.
— Комары бывают и малярийные. Не знаете случайно, слоны малярией не болеют?
— Не знаю. Если да, то вряд ли от нее умирают!
Митя встал и прошелся по кухне. Остановился у окна, выглянул во двор. Кира обеспокоенно смотрела на него. Он обернулся:
— Можно, я закурю?
— Конечно, курите! И мне тоже дайте сигаретку.
Несколько минут они молча курили. Потом Кира не выдержала:
— Так на чем вы остановились?
Он пристально посмотрел на нее:
— Кира, вас действительно беспокоит мое будущее?
— А что, я к вам хорошо отношусь!
— «Хорошо»? И все?
— Да. А что вы еще хотели услышать? Что вы мне симпатичны? Вы и так это знаете.
— Нет, не знаю. — Митя резким движением затушил сигарету в пепельнице, подошел к Кире и опустился перед ней на колени, взяв ее руки в свои. — Вас действительно беспокоит, что со мной может что-нибудь случиться? Вам это не безразлично?
— Господи, конечно нет!
Митино лицо просветлело. Кира заглянула
— Митя…
— Нет, пожалуйста! Только ничего сейчас не говорите!
Кира посмотрела на него еще раз — и промолчала.
Вечером она опять долго не могла заснуть. После этого разговора между ними возникло какое-то чувство неловкости. Через некоторое время Кира сказала, что устала и хотела бы прилечь. Митя неохотно ушел, пообещав прийти завтра. До завтра надо бы привести мысли в порядок, как-то разобраться со своими собственными чувствами…
Если руководствоваться логикой и здравым смыслом, все ясно — Митя ей не пара! Десять лет разницы — это слишком много. Когда ей стукнет пятьдесят, ему будет только сорок: у мужчины в сорок жизнь только начинается. Пережить еще раз то, что она пережила с Грегом? Ни за что! Хватит с нее мужской лжи и обмана! Митя непременно влюбится в какую-нибудь молоденькую девочку, и все у него будет хорошо! И вдруг Кира поймала себя на мысли, что ей почему-то совсем не хочется, чтобы он в кого-нибудь влюблялся. Мало того, она почувствовала к этой выдуманной девочке непреодолимую неприязнь. Она вспомнила, как Митя сегодня смотрел на нее — так на нее еще никто никогда не смотрел! И Грег тоже. В глазах у Грега всегда была жажда обладания; он, как завоеватель, всегда стремился взять, получить ее всю целиком, растворить в себе. А Митя… Митя отдавал ей себя безо всяких условий, ничего не требуя взамен.
И сегодня, когда он опустился перед ней на колени, ей так хотелось протянуть руки и обнять его, зарыться лицом в его волосы, хотелось прижать к груди его упрямую голову и никуда, никуда уже от себя не отпускать…
Нет, глупости все это! Десять лет разницы — что может быть серьезнее? Ничего не выйдет! Хватит с нее страданий!
Но отговорить Митю от его безумной затеи просто необходимо.
17
Когда Андрей с Митей вышли из офиса банка «Народный кредит», было всего двенадцать дня. Разговор с работодателем много времени не занял. Как и предполагалось, Ставский отказался от их услуг, даже не попросив вернуть аванс. Вежливо, но весьма решительно он попросил их предоставить банку собранные ими материалы — это и будет отработкой аванса. Митя согласился отдать записи, сделанные по предварительному списку. А самостоятельные наработки он, мол, имеет право оставить себе. Тогда Ставский полюбопытствовал, останется ли эта информация конфиденциальной? Митя ответил, что гарантировать этого не может.
Вклад Андрея в беседу был минимальным. Говорил в основном Митя, у Андрея собственного компромата на Проценко почти не было: он занимался текущими делами Проценко, то есть делами внешне безупречными. Те, с кем он разговаривал, никогда бы шефа не заложили, это было не в их интересах. Но в общем как-то так получилось, что он Митину позицию поддержал. И вот теперь они вдвоем стояли на ступеньках банка и щурились от яркого летнего солнца.
— Ну, куда теперь? — Андрею явно было не по себе. — Выпьем пивка и все обсудим?