Бархатный ангел

Деверо Джуд

Это отрезвило его. Сидя на земле, он рывком притянул девушку к себе.

— Я не хочу заново испытать пережитое той ночью. Рэб исчез… У обрыва мы находим нескольких мертвых волков, а лошадь, на которой ты сбежала, вернулась хромая. Мы действительно думали, что ты свалилась в пропасть.

Элизабет слегка отстранила Майлса, потому что в его крепких объятиях ей стало трудно дышать. Подняв на него глаза, она нахмурилась. Раньше ей казалось, что она будет ненавидеть того, кто посмеет лишить ее девственности, но сейчас не испытывала ненависти к Майлсу. Между ними возникло лишь нежное чувство единения, как

будто они всегда были и будут вместе.

— Так будет всегда? — прошептала она, глядя на раскинувшиеся над головой деревья.

Некоторое время Майлс молчал, а затем тихо произнес:

— Нет.

Элизабет была уверена, что он понял ее. Может, он лгал ей и завтра снова окажется в стане ее врагов? Но сейчас он был другом.

— Пока был жив мой брат, у меня не было подобных дней, — начала Элизабет и продолжала уже не останавливаясь.

Если раньше она сражалась с Майлсом при первой возможности, то теперь была уверена, что на самом деле ей никогда не угрожала настоящая опасность. За последние несколько недель она познала мужскую галантность, любовь между Бронуин и Стивеном, Майлсом и его сыном… Именно такой беззаветной любви ей и не хватало всю жизнь.

Вместо того чтобы поведать Майлсу ужасающие истории об издевательствах Эдмунда, она рассказала, что сближало ее с другими братьями. Роджер не был еще достаточно взрослым, когда умерли родители, поэтому перешел под опеку своего коварного брата. Он делал все, что было в его силах, чтобы спасти своих младших брата и сестру. Всякий раз, когда Роджер утрачивал бдительность, Элизабет забирали из монастыря, чтобы использовать в мерзких играх Эдмунда. Мучаясь угрызениями совести и виня себя за свою оплошность, Роджер неистовствовал и вновь давал клятву защищать Брайана и Элизабет. Однако Эдмунду всегда удавалось разрушать благие намерения Роджера.

— У него никого не было, кроме нас, — сокрушалась Элизабет. — Роджеру двадцать семь лет, а он еще ни разу не любил. Уже в двенадцать лет он был похож на старика.

— Ну а ты? — удивился Майлс. Разве ты не считаешь, что упустила время, отведенное для смеха в радости?

— Смех… — Улыбнувшись, она прижалась к нему теснее. — Думаю, что не смогу вспомнить, когда я смеялась последний раз. Разве что… когда один молодой человек кувыркался со мной с горки.

— Кит — чудесный ребенок, — сказал Майлс с гордостью.

— Кит? Причем здесь Кит? Это был некто более крупный. Некто, кто, даже скатываясь с горки, больше всего беспокоился за свой драгоценный меч.

— Ты… ты и это заметила? Неужели? — тихо прошептал он, заправляя выбившийся локон ей за ухо.

Некоторое время они молчали, затем Элизабет несколько озадаченно посмотрела на него.

— Нет, ты не похож на похитителя, — наконец заключила она. — Я видела, как ты обращаешься с людьми. Даже если бы ты был никем и ничем в этой жизни, ты все равно был бы добр к женщинам. Но почему же ты не отпустишь меня? Может, потому что, как ты выразился, у меня много… проблем? — Последние слова она буквально выдавила из себя.

Вопрос был не из легких, и Майлс смог ответить ей лишь спустя некоторое время.

— Всю жизнь мне казалось, что я провожу время в окружении женщин ради собственного удовольствия. Для меня не было ничего более приятного, чем нежиться в постели с красавицей

в объятиях. Мои братья, похоже, считали, что это мое пристрастие не делает мне чести. Я полагаю, что сам человек не в состоянии изменить заложенное в нем от рождения. Что касается тебя, Элизабет… При первой же нашей встрече я увидел то, чего никогда ни в ком прежде не замечал: ненависть и злость по отношению к мужчинам. К примеру, моя невестка Джудит в состоянии без чьей-либо помощи поднять на ноги всю Англию, но все равно и она нуждается в поддержке и любви моего брата. Бронуин любит людей и может заставить любого исполнять все ее желания, но и ей необходима упрямая самоуверенность Стивена. — Он сделал паузу. — Но ты, Элизабет, совсем другая. Возможно, ты вполне смогла бы жить одна и, скорее всего, даже не имела бы понятия, что в жизни есть и нечто большее.

— Тогда зачем… — начала она, — …зачем держать меня в плену? Уверена, тебе бы больше пришлась по душе мягкая, покорная женщина.

Он улыбнулся, обратив внимание на ее оскорбленный тон.

— Виновата страсть, Элизабет. Думаю, ты самая страстная натура на земле. Ты люто ненавидишь, и, уверен, любить будешь так же неистово.

Она попыталась отодвинуться, но Майлс прижал ее к земле, низко склонившись над ней.

— Ты полюбишь только однажды в жизни, — продолжал он, — но бросишься в пучину любви не сразу… Зато, как только примешь решение, никакая земная или дьявольская сила не сможет тебя остановить.

Она молча лежала под Майлсом, вглядываясь в его глубокие серые глаза, пронизывающие ее насквозь.

— Мне хотелось бы стать тем счастливцем, которому достанется твоя любовь, — тихо произнес он. — Но я хочу больше, чем просто обладать твоим телом, Элизабет Чатворт, . Мне нужны твоя любовь, ум, твоя душа, в конце концов!

Наклонившись, он хотел поцеловать ее, но Элизабет отвернулась.

— Не слишком ли много ты хочешь, Монтгомери? Ты получил больше, чем любой другой мужчина, и, думаю, у меня уже ничего не осталось. Моя душа принадлежит Богу, мой ум — мне самой, а моя любовь — моей семье.

Откатившись от нее в сторону, Майлс начал одеваться.

— Ты спросила меня, почему я не отпускаю тебя из плена, и я ответил. А сейчас мы вернемся к Мак-Грегору, и ты встретишься с его окружением. Мак-Грегор страшно рассердился за твою выходку с ножом. Тебе придется извиниться перед ним.

Его поведение возмутило ее.

— Он — друг Мак-Арранов, родственник моих врагов Монтгомери, — елейно улыбнулась она. — Следовательно, у меня было достаточно оснований защищать себя.

— Верно, — согласился Майлс, протягивая ей одежду. — Но, если Мак-Грегор не будет удовлетворен, это может привести к новым проблемам между кланами.

Элизабет стала неохотно одеваться.

— Мне это не нравится, — пробормотала она. — И я ни за что не войду без оружия в зал, заполненный незнакомыми людьми.

— Элизабет, — терпеливо произнес Майлс. — Не можешь же ты каждый раз появляться на людях с топором! Кроме того, у этих Шотландцев есть собственные красивые женщины. Думаю, они не будут настолько околдованы твоими чарами, чтобы сойти с ума от желания обладать тобой.

— Я не это имела в виду! — резко выкрикнула она, отвернувшись. — Неужели нужно смеяться над… Он положил руку ей на плечо;