Баркентина с именем звезды
Шрифт:
– Конечно! А что надо делать?
– Ничего. Играй. Если кто-нибудь спросит, скажи, что сейчас приду.
Мартыныч хитрил. В каюте у него лежала почти полная пачка сигарет "Рига". А пошел он, чтобы купить какой-нибудь подарок Мальчику…
Баркентина, как всегда, блестела удивительно чистым деревом и желтым лаком. Здесь можно было не бояться испачкаться, хоть катайся кубарем по всем палубам и трапам.
– Играем в пр-ряталки? – крикнул Чип и длинными прыжками помчался вдоль палубы. Играть с ним было непросто.
Но сейчас Мальчик заметил, куда ускакал Чип. Лягушонок спрятался за стойку трапа, ведущего на спардек.
Мальчик подбежал, встал на колени и заглянул под нижнюю ступеньку.
– Вот ты где! Вылезай!
– Это неспр-раведливо! – завозмущался Чип. – Ты не сосчитал до пяти и ср-разу бр-росился!
– Нет, справедливо! Если я буду считать, ты ускачешь за тридевять земель!
– Нет, не за тр-ридевять… – Чип мелко и часто задышал. Это означало, что он обиделся.
И в этот миг Мальчик заметил краешком глаза чью-то тень. Она упала рядом с ним на солнечную палубу. Кто-то стоял над Мальчиком, и это был не Мартыныч: старик не мог подойти так бесшумно.
– Чип, в карман, – скомандовал Мальчик тихо, но так строго, что лягушонок в тот же миг прыгнул из укрытия в отвисший карман рубашки. Лишь тогда Мальчик оглянулся. И увидел Рудика.
– Где старик? – хмуро поинтересовался Рудик.
– Пошел за сигаретами.
– Он что, спятил? Оставил судно без присмотра!
– Мартыныч меня попросил здесь побыть, – заступился Мальчик. – Он же только на пять минут…
– Что старый, что малый, ума одинаково, – совсем разозлился Рудик. – Ну ладно, мы поговорим с ним.
Мальчик обиделся. Сильно. Не за себя, конечно, а за Мартыныча. Он сел на ступеньку трапа и снизу вверх бесстрашно посмотрел на Рудика.
– Между прочим, – отчетливо сказал он, – сейчас не Мартыныча вахта. Так что неизвестно еще, кто спятил.
Рудик поморгал растерянно, пожевал губами и наконец спросил:
– Слушай, а ты не думаешь, что за такие слова я могу треснуть тебя по шее?
– Можешь. Это ведь безопасно. Я сдачи дать не сумею.
Рудик отступил на шаг и взглянул на неожиданного спорщика с интересом.
– Слушай, а почему ты, между прочим, говоришь мне "ты"?
– А как надо? "Вы"? – язвительно спросил Мальчик.
– А почему бы и нет? Я, кажется, старше тебя.
– Мартыныч тебя тоже старше, а ты с ним как разговариваешь?
– Ну, вот что. Выметайся на берег и больше не суйся на судно.
Мальчик встал. Не обернувшись даже, он легко прыгнул вверх, на две ступеньки трапа, и взбежал на спардек.
Оттуда, с высоты двух метров, он совсем уже безбоязненно ответил:
– Зря распоряжаешься. Я не к тебе прихожу, а к Мартынычу.
– Больше не будешь приходить, – сказал Рудик, измеряя взглядом высоту трапа.
– Буду! – весело и отчаянно сказал Мальчик.
–
– Завтра? – спросил Мальчик растерянно. – Уже?
Он знал, что это будет, но не верил, что так скоро. Значит, опустеет причал. Уедет Мартыныч.
Останутся они вдвоем с Чипом. И будет им не очень-то весело. И все же не это главное. Главное – сама баркентина.
– Значит, сделают из нее ресторан? – тихо спросил Мальчик.
– Само собой. Подлатают, покрасят, поставят у Большого моста. Вывеску повесят. Добро пожаловать, дорогие посетители. Заходите на кружечку пива.
Мальчик прищурился.
– А ты и рад.
– А что мне плакать? Всю жизнь я, что ли, должен караулить эту посудину? – Рудик смотрел уже не сердито, а с усмешкой.
А в Мальчике закипала злая досада.
– Я не про то, – сказал он. – Караулить, конечно, плохо. Но ты… Она же как живая, а ты радуешься, что ее убьют.
– Ах, какие нежности! Живая! Убьют? По-твоему, лучше, если ее пустят на дрова?
– Лучше! – с отчаянной убежденностью сказал Мальчик. – В сто миллионов раз лучше! Ты просто не понимаешь! Ты не понимаешь ни-че-го!
– Умник! – опять разозлился Рудик. – Философ…
Вообще-то в слове "философ" не было ничего обидного, но каким голосом он это сказал! Будто о букашке какой-нибудь. И, словно гребнем волны, Мальчика хлестнула короткая злоба.
– А ты… – со звоном сказал он. – Ты трус!
Рудик откачнулся, словно для того, чтобы взять разбег по трапу. Но не сделал ни шагу.
– Интересно… почему я трус?
– Потому что ты ее боишься. – Мальчик повел рукой над баркентиной. – Я теперь знаю: ты ее ненавидишь, потому что боишься. Ты знаешь, что не справился бы с ней. Ты никогда не смог бы командовать ею в море! Там паруса и ветер! А ты… Ты же не отличишь бом-кливер от апселя! Какой ты капитан!..
Рудик прыгнул вверх по трапу. Мальчик пронесся через спардек, слыша за собой тяжелый топот, слетел вниз по второму трапу, промчался между фальшбортом и надстройками на корму. Рудик не отставал. Мальчик прыгнул на планшир, а с него – на ванты бизань-мачты.
– Не смей! – крикнул Рудик.
Мальчик не ответил. Мартыныч не разрешал подниматься на ванты, но теперь было все равно. Легко, почти бегом начал Мальчик взбираться по зыбким перекладинкам. Ванты тяжело заколебались: Рудик лез по пятам.
Только один раз Мальчик посмотрел вниз. Он не опасался, что Рудик его догонит. Потом он, не слушая криков Рудика, смотрел все время вверх, на полукруглую площадку крюйс-марса, которая становилась все ближе.
Стучало сердце. Но не от страха. Мальчик не боялся высоты. Не боялся он и ветра, который все нарастал и обтекал его ровным шумящим потоком (рукава у локтей и широкий белый воротник трепетали, как флажки).