Бармалей и Снегурочка
Шрифт:
Трамвай раскачивался и подпрыгивал на рельсах, неистово дребезжа, грохоча и бия стальными копытами по железным рейкам, точно сорвавшийся на галоп конь. У пассажиров возникло ощущение, что поездка их несколько подзатянулась, и что пора бы им уже прибыть куда следовало. И, будто в ответ на молчаливый запрос небольшого пассажирского сообщества, трамвайчик резко сбавил ход, выровнялся и, взвизгнув тормозами, остановился.
– Приехали, что ли? – спросил Василий Павлович, склонив в сомнении бороду к правому плечу. Обстановка за заиндевевшими окнами не просматривалась.
– Так точно, прибыли, – с готовностью
– Вот, спасибо!
Тут впереди со стуком откинулась дверь водительской кабины, и появившаяся на ее пороге вагоновожатая дама глубоким грудным голосом возвестила:
– Все выходим! Пожалуйста! Дальше следуем в депо!
– Пойдем, Раиса Петровна, – сказал кукольник, подавая супруге руку. – Кажись, приехали.
Едва старики вышли из вагона, метель набросилась на них с удвоенной силой.
– Уууууу! – завывала она. – Закружу! Запорошу! Замету! Застужу!
Вокруг из-за снежной круговерти по-прежнему ничего нельзя было разобрать, но они хорошо знали направление, к тому же и идти от остановки до дома им всего-то было два шага, не более. Так что заблудиться в непогоде они не опасались. Они и пошли, вполне уверенно, поддерживая друг друга. Вдруг Василий Павлович остановился и, жмурясь и прикрываясь от ветра рукой, оглянулся на оставленную позади трамвайную остановку.
Трамвай, неслышимый из-за вьюги, был уже далеко, светился в конце улицы светящимся шаром, праздничным пузырем, а в стеклянном павильоне остановки, наполненном целым облаком роящихся в свете уличного фонаря снежинок, темнела одинокая фигурка их недавней попутчицы. Эта удручающая картина острой жалостью полоснула по сердцу Василию Павловичу.
– Ну-ка, подожди, – сказал он жене своей Раисе Петровне. – Стой здесь и никуда не уходи.
И, не слушая возражений, пошел назад к остановке. Никаких возражений и не было, Раиса Петровна отлично знала, что если ее Вася что-то задумал, возражать бесполезно. Пока не доведет дело до конца, не остановится.
Василий Павлович, вернувшись, остановился рядом с девушкой. Она сидела, съежившись, сжавшись в комок, как птичка воробышек, и дышала на сложенные вместе, озябшие, красные от холода ладони, пытаясь их отогреть таким малоэффективным и взывающим к состраданию способом. Но ничего более теплого, чем собственное дыхание в ее распоряжении не было.
– Холодно ли тебе, девица, холодно ли, красавица? – вдруг, припомнив сказочную версию подобного сюжета, спросил Василий Павлович.
Девица, подняв голову, взглянула на него огромными, ясными, опушенными густыми ресницами глазами. Море разливанное слез в берегах решимости. И Василий Петрович увидел, что перед ним совсем еще девчонка, по сути – дитя, а до девицы ей еще расти и расти.
– Нисколечко не холодно, – сказала девушка тоненьким голосом и улыбнулась ему пухлыми алыми губками. – Спасибо вам на добром слове, дедушка.
– Хм, а как же это тебе может быть не холодно? – озадачился директор Театра живых кукол. – Вона, у тебя даже варежек нет.
– Это ничего, что варежек нет, я не пропаду. У меня дыхание горячее, отогреюсь. Но ведь и вы не Дедушка Мороз, – снова улыбнулась девчушка.
– Почем ты знаешь? – удивился Василий Павлович. – Кто же я, по-твоему?
– Вы добрый человек. Еще вы мастер,
– Вот, значит, как ты умеешь! – удивился старик ее проницательности. – А скажи мне тогда, красавица, долго ли еще ты собираешься тут сидеть? На остановке-то? Трамвая, если что, ждать бесполезно, сегодня его больше не будет. Ты, вообще, куда путь держишь?
Лицо девушки вмиг омрачилось, приобрело несколько потерянное и горестное выражение.
– А вот этого я не ведаю, – сказала она. – Не решила пока еще.
– Но тебе есть куда идти? – не оставлял расспросы кукольник. – Тебя ждут где-нибудь?
Девушка, снова опустив глаза долу, неопределенно пожала плечами.
– Не ведаю, – повторила она. – Как получится.
– Я что хочу сказать. Негоже такой юной девушке в метель ночью одной на улице оставаться. И заболеть, и замерзнуть можешь, да и вообще. Мало ли что может с девушкой на улице приключиться! Пойдем-ка с нами, к нам домой, мы тебя чаем напоим. Отогреешься, поешь, отдохнешь. За чаем расскажешь нам, что с тобой приключилось, а там, глядишь, и придумается, что тебе делать и куда податься.
– Нет, нет! – сразу горячо запротестовала девушка. – Не хочу я никого стеснять! Я лучше здесь побуду. Метель скоро выдохнется и успокоится.
– Глупости! – сказала, как отрезала, подошедшая неслышно и остановившаяся за спиной у мужа Раиса Петровна. – Никого ты не стеснишь, деточка. Мы с Василием Павловичем одни живем, квартира у нас большая, и места в ней предостаточно. На тебя точно хватит, можешь на этот счет не волноваться. Василий Павлович верно говорит, пойдем к нам, а там, в тепле, сама решишь, куда тебе надо, куда не надо. А пока не решишь, то можешь и у нас оставаться. Нам такая гостья только в радость будет. Правда. Ну? Пойдем!
Она протянула девушке руку и та, чуть поколебавшись, отбросила последние сомнения и приняла ее.
Так, поддерживая девушку за руки с двух сторон, старые артисты довели ее до своего дома. Идти, действительно, оказалось недалеко.
Тем не менее, дом вынырнул из снежной мглы внезапно, встал перед ними во весь свой великанский рост сразу, незыблемый и громадный, как утес.
– Ох, ты, какая громадина! – восхитилась девушка. – И такой высокий, прямо башня.
– Верно, башня и есть, – подтвердил Василий Павлович. – Целых шестнадцать этажиков. А величаем мы ее Дозорной.
– Почему Дозорной? – удивилась она.
– Да потому, что фамилия наша Дозоровы. Я вот просто Дозоров, а Раиса Петровна через черточку. И живем мы на самой верхотуре, можно сказать, настоящий дозор там держим. Вот и получается, что Дозорная, самое подходящее название для башни. Разве не так?
– Коль вы говорите, значит так и есть, – согласилась девушка. – Только не понятно, от кого дозор? Неужели на город враги напасть умышляют? И кто же ваши враги?
– А ты умница, – улыбнулся Василий Петрович, – зришь в корень. Врагов в настоящий момент у нас как бы нет, это верно. Но это не значит, что их нет вовсе, и никогда не будет. Враги вообще дело наживное, а некоторые так и по судьбе прописаны. Поэтому, мы на всякий случай все-таки вокруг посматриваем, чтобы не пропустить. А то ж они, как вот эта метель: не было, а потому вдруг – раз, и появилась.