Барон-дракон
Шрифт:
Вадим приоткрыл один глаз и сразу зажмурился. Перед ним стоял его зимний гость. Кепочка в красно-зеленую клетку, короткая светлая ветровка; джинсы, туго обтягивают ляжки. А сапоги - резиновые. Не иначе, прибыл на севера из средних широт, где уже подсохло; и только, по прибытии, разобрался - тут мимо пролетарской обувки не проскочишь. Рыжее лицо покрыто ранним загаром.
Большой кривой нос - по ветру. В глазах ни тени вызова или нахрапа. Наоборот - уважение.
— Какого хрена тебе надо?
– бесцеремонно спросил Андраг.
— Здравствуйте,
— Да пошел ты!
— Сей момент испарюсь. Только передам вам записку.
— От кого?
— Не знаю. Мне позвонили…
— Бумажка из телефона вылезла?
— Ее опустили в почтовый ящик.
— Давай.
Ик протянул большой белый конверт. На обратной стороне створки слепила печать. Рука дрогнула. Знакомый зеленый сургуч бугрился оттиском рубля советской чеканки.
— Пшел отсель, - скомандовал Андраг гостю.
— Уже ухожу, только позволю себе заметить: я восхищен вашими переменами. Зимой, - простите, не разобрался, - вы производили впечатление выкинутого из жизни интеллигента, у которого всего имущества - принципы. А это - верная смерть. Однако вы переболели, - адаптационный синдром, со всяким бывает, - и прекрасно устроились. Надеюсь, теперь вы со мной согласитесь: тут тоже можно жить.
Андраг поднимался медленно. Его, оказывается, одобрили, за своего теперь держат. У-тю-тю…
Ик пролетел метра три, въехал спиной в недотаявший твердый сугроб, коротко взвывнул, подхватился и рванул по прогалине к калитке. Элегантная курточка и джинсы на заднице измазались землей и хвоей.
Андрага трясло. Конверт в руке ходил ходуном. Ощущение покоя и умиротворенности улетучились. Сволочь! Пусть только еще раз попадется на глаза - мокрого места не оставлю.
Не дожидаясь, пока уймется дрожь, он вскрыл конверт. На белом листочке знакомой вязью и знакомым почерком ожгло: "Ты еще дракон?"
Бумага не рвалась. Он пытался разодрать ее в мельчайшие клочки. Она только издевательски потрескивала. Андраг скомкал листок и втоптал его в жирную лесную грязь.
Какого черта они врываются в его жизнь! Что им надо? Наказали, сослали, пусть живут себе спокойно. Пусть радуются. Он навсегда останется здесь. Ему тут хорошо! Из горла сам собой вырвался сдавленный рев. Андраг напрягся как перед броском. На лицо упал солнечный луч и опалил. Показалось, за спиной сейчас хлопнут гигантские перепончатые крылья…
Показалось. Солнце зашло за мизерную тучку. Под ногами хлюпнул весенний компот из хвои и талой воды. Конверт куда-то подевался. Только отклеившаяся печать с оттиском рубля осталась в потной ладони.
Вадим повалился на скамью: закрыть глаза, забыть все. Иначе умрешь от стыда.
Марго подкралась как всегда незаметно. Он не услышал, Попросту не способен был слышать посторонние звуки, только набат в собственной голове.
— Что с тобой?
– сразу встревожилась женщина.
— Ничего, -
— Я же вижу, что-то случилось.
— Плохое настроение.
Не объяснять же ей, в самом деле, что тут произошло. Любить-то любит, да все равно по психиатрам затаскает.
— Чем вызвано твое настроение?
— Мне надо уехать… На некоторое время, - поправился Вадим, увидев как вскинулась
Маргарита.
– Надо чем-то заняться, в конце концов. Я больше не хочу пребывать в роли приживалки.
— Ты с ума сошел! О чем ты говоришь? Какая… Не торопись, прошу тебя, - ее голос из напористого, истерического стал монотонным. Справилась с собой, сейчас начнет давить, понял
Вадим.
– Я что-нибудь придумаю. Я уже придумала, только не знала, как ты к этому отнесешься.
— Что?
– вяло поинтересовался Ангарский.
— Мы откроем свою фирму. Ты можешь делать на компьютере небольшие проекты. Я буду доставать заказы, ты - выполнять. Я - глупая эгоистка - радовалась, что ты все время рядом, что тебе хорошо. Дура, не могла понять, что тебе нужно настоящее мужское дело.
— Мужским делом я с тобой через ночь занимаюсь.
— Не злись, пожалуйста. Скажи, ты согласен с моим предложением?
Вадим почувствовал страшную усталость. Ушла бы она, что ли. Назрела необходимость, побыть одному. Но она не отстанет. Напор и цепкость, пожалуй, самые яркие черты ее характера. Еще хуже, если начнет плакать. С женскими слезами он никогда не умел справляться. Осталось, согласиться.
Там видно будет.
Таким вот манером на свет появилась карманная фирмочка "Сигнал". В формальности Вадима не посвящали. Да они, собственно, были ему до фонаря. Он не без напряжения вник в работу, потом она стала ему нравиться. Маргарита привозила заказы. Не сказать, чтобы их было много, но - были.
Она с гордостью каждый раз сообщала Вадиму заработанную сумму, а однажды принесла и плюхнула на стол пачку сотенных, перетянутую банковской резинкой.
— Решила выдать мне зарплату?
— Ты смеешься?
— Разве?
— Я хочу, чтобы у тебя были карманные деньги.
— Спасибо.
— Ты их заработал.
— Звучит, как одобрение беспризорнику, вставшему в колонии на путь исправления. Еще добавь: "На свободу с чистой совестью".
— Не понимаю, от чего ты злишься.
— Я сам не понимаю. Наверное, засиделся на одном месте. Хочется на простор.
— Давай выберемся в город, посидим в кафе.
— Нет.
— Тогда, просто погуляем.
У нее сморщились губы. Она едва сдерживалась. Ну, чего он, в самом-то деле, к ней цепляется?
Она хотела его обрадовать, старалась. Она многое понимает, но не все. И этого всего ей не объяснишь, к сожалению.
— Хорошо. Давай погуляем.
От ворот дачи они проехали по узкой извилистой дорожке, с которой свернули на трассу.