Барон Дубов 3
Шрифт:
Жрец громко вздохнул. Никто не шелохнулся. Тогда он покашлял. Та же реакция.
— Кха-кха! — уже громче сказал он, едва сдерживая гнев.
Ещё трое карликов подпрыгнули на месте и подбежали к подножию лестницы. Нижний тоже встал на четвереньки, второй на него, а третий на второго. Получилась ещё одна ступенька для жреца, и Вергилий, взобравшись, наконец, смог прямо взглянуть мне в глаза.
— Стремянка, — сказал я первым.
— Что?
— Штука такая есть. Раскладная лестница.
— Ах, — махнул рукой жрец, улыбнувшись, отчего слегка качнулся, стоя на плечах гвардейца, который, в свою очередь, стоял на плечах у другого гвардейца. — Вы шутите, господин Дубов. Но, боюсь, время для шуток прошло… Настали тяжелые дни, требующие не менее тяжелых решений…
— По-моему из тяжёлого здесь только один жрец.
— Это точно, — сдавленно произнёс голос снизу.
Красиво заплетённая борода Вергилия дёрнулась, а лицо слегка побледнело. Но он решил сделать вид, что ничего не услышал.
— Мы не с того начали, господин Дубов, но позвольте мне объясниться. Сейчас Гилленмор находится в отчаянном положении, но тому виной вовсе не разыгравшаяся эпидемия проклятья Шута. Его появление ещё только предстоит расследовать. Дело в том, что город прогнил изнутри, и главная червоточина — это король Трингван.
— Вот так просто? Все беды от короля? — усмехнулся я.
— Он слаб, как правитель. Его мнительность и нерешительность довели людей до мятежа. Гилленмору нужна твёрдая рука, которая наведёт порядок.
— Дайте угадаю, эта рука — ваша?
Вергилий склонил голову, молчаливо соглашаясь:
— Бог земных недр, Омур, что принёс нам свет прогресса и поведал тайны глубин земли, поплатился за свою дерзость. Другие боги заточили его в ядре планеты, где он мучается и по сей день… Как и Омур, я готов принести себя в жертву ради народа. Ради спасения. Я бы рассказал вам, как изменилось королевство за годы правления Трингвана, но боюсь вас утомить.
— Уже утомили.
Губа жреца дёрнулась, о тчего улыбка на миг превратилась в злой оскал, но он быстро совладал с собой.
— Если вы поможете мне… навести порядок, то я не останусь в долгу. Гномы так же известны как весьма искусные ювелиры, настолько, что каждый из них помечает свою работу своим незаметным клеймом, а знания передаёт из поколения в поколение. Работа таких мастеров хорошо ценится по всей Империи.
Ну вот, как я и предполагал, Вергилий, не сумев совладать силой, попытается меня купить.
— Нет.
— Просто нет?
— Просто нет.
— Хорошенько подумайте о своём решении, господин Дубов. Оно может изменить не только судьбу города, но и вашу!
— Вы мне угрожаете? — придвинулся я к жрецу, и лесенка из гвардейцев чуть не рассыпалась.
— Лишь напоминаю, что
— Именно, жрец, и не забывайте об этом. Идёмте, Тамара Петровна.
Я развернулся и пошёл в коридор, ведущий в комплекс. Пришлось слегка пригнуть голову, когда проходил через угловатый проём. Нянька пошла за мной.
— Как пожелаете! — кричал вслед жрец. — Видит Омур, я пытался вразумить вас!
Когда заворачивал за угол, услышал звук падающих кастрюль и болезненный возглас.
— Ай! Казню! Всех казню, сволочи! Аккуратнее поднимайте, остолопы… Вы пожалеете о содеянном, Дубов, но будет слишком поздно!
Эх, если бы мне рубль давали каждый раз, когда я должен о чём-то пожалеть, уже бы купался в золоте.
В комнате меня ждали княжна и Лакросса. Обе бледные и встревоженные. Хотя княжна и так всегда была бледной, а вот оркесса почти посерела. Едва я вошёл, как они бросились мне на шею.
— Ну? — недовольно сказал я. — И где мой обед?
— Ой! — пискнула княжна. — А мы забыли.
— Дурак! — отозвалась Лакросса, легонько стукнув меня в грудь. — Снаружи такое творится, а ты всё о еде думаешь.
Я хохотнул и звонко шлёпнул её по заднице:
— Строго говоря, я думаю не только о еде. Но я же завтрак пропустил…
Тамара Петровна села у камина и достала из сумки вязальные принадлежности. Княжна чмокнула меня в щёку, а потом заняла соседнее с нянькой кресло. Она перешивала потрёпанную меховую жилетку.
Лакросса потёрла ушибленную задницу и легла на кровать, оперевшись спиной о каменную стенку. Закинула ногу на ногу и стала читать учебник по оружейному мастерству. Ноги у неё были что надо. Длинные и стройные, обтянутые тугими чёрными гетрами чуть выше колен.
— Что ж, хорошо, что я об этом подумал, — раздался голос сзади.
Я обернулся. В дверном проёме стоял Сергей Михайлович, почему-то пыльный и грязный, но в руке держал увесистую сумку с коробками. На картоне синим значилось название ресторана на гномском языке. Какие-то заведения не поддались общей панике и продолжали работать.
— О, Дубов вернулся! — следом за учителем показался княжич Медведев. И тоже прошёл в комнату.
Затем подтянулись Северов и Верещагин.
— Пахнет вкусно! — прохрипел сын барона. У него что, голос ломаться начал? Удивительное рядом. Ну хоть не будет пищать, как девчонка.
Еда из сумка заняла почти весь столик. Пахло и, правда, изумительно. Куча мяса, соусов и свежих овощей чуть ли не топили меня в собственных слюнях. Есть хотелось ужасно. Всё-таки в кузне я поработал как следует, в мышцах поселилась приятная усталость.