Барон Робинзон
Шрифт:
Барон Робинзон, феодал, владеющий городом Дружбы, мысленно хохотнул он, карьера идет в гору!
— Да, это будет непросто, новое, неизвестное дело, - напористо продолжил Лошадкин, - но и ваши народы никогда не дружили! Новое – новому, старое – прошлому!
— Посланец богов! – просвистела Олилея. – Можно ли построить родовые отмели вдоль берега?
— Можно! – уверенно ответил Михаил. – Будет возведен ряд поселений на берегу, где все три народа смогут жить мирно, но первой будет Дружба!
В воздухе крутились голограммы, виды будущего
— Ирцея! – воскликнул он, указывая на реку. – По ней можно будет сплавиться прямо из степи и сделав небольшой крюк, приплыть в Дружбу. Можно будет прорыть канал от реки, который будет приходить прямо в город, и он же будет снабжать Дружбу водой!
А также река пригодится, когда дело дойдет до краглов, мысленно добавил он.
— А сейчас небольшая демонстрация того, что это не просто слова!
Два часа спустя
Залив уже приобрел узнаваемые очертания, и Дружба обзавелась первым кольцом стен, пусть и метровой высоты. В заливе все кишело ламассами, сновавшими мимо скал, этаких зубов, мимо которых не смог бы проплыть ни один корабль или подводное чудище. Проход в гавань и сторожевые башни еще предстояло возвести, это Лошадкин оставил на потом.
— Как-то так, - заметил он, останавливая комбайн уже на новом берегу.
Помогло еще и то, что он проводил базовые операции, не смешивал какие-то новые строительные материалы, не прокладывал коммуникаций. Просто работа и манипуляции землей и камней, не более.
— Это воистину сила посланца богов! – воскликнул Пардор, вскидывая лапы и кланяясь.
Олилея просвистела что-то в духе «мол, только такое и могло убить ужас глубин, словно малька». Форск тоже пробормотал что-то потрясенное и склонил голову.
— Теперь я вижу, что это не порождение исчадий зла, а мощь посланцев богов. Прошу простить меня и всех хрокагов за неверие и то, что мы неправильно все поняли.
Зато Лошадкин вдруг все правильно понял в приступе озарения. Тогда, после первой демонстрации комбайна, местные убоялись его, но не могли, не смели показать страха, так как приняли его за «дьявольскую машину». Или даже за нечто живое, но порожденное злом, нечто такое, с чем им предстояло сразиться и сразить, ценой тысяч жизней. Конечно, в подобные времена на Земле тоже не слишком ценили жизнь и все равно, Михаил восхитился и опять задумался – смог бы он проявить такую же храбрость в схожих условиях?
— Это было неизбежно – непонимание, между нами, - ответил примирительно Лошадкин, - но теперь пришла пора новой эпохи, дружбы и понимания. Что осталось в прошлом, то в прошлом, вражда и непонимание.
Форск еще раз склонил голову, Пардор последовал его примеру и
— Подобное начинание требует особого подарка, - заговорил Форск, переглянувшись с другими.
— Не надо подарков.
— Прошу тебя, Михаил, посланец богов, выслушай нас! – голос Форска изменился.
— Хорошо, конечно, - ответил Лошадкин, собиравшийся уже продолжить строительные работы.
— Мы восхищены, потрясены, но и напуганы! Никогда в нашей жизни и жизни наших народов не было таких мощных и резких потрясений! Мы готовы жить в дружбе и мире, но еще мы хотели бы преподнести подарок, не отвергай его, посланец богов!
— Говори!
— Нашим народам будет легче забыть обиды и дружить, когда они увидят, что посланцы богов относятся ко всем одинаково! Поэтому мы посовещались и решили преподнести тебе подарок, особый подарок, о посланец богов! Молю тебя, не отвергай его, не повергай нас в отчаяние!
— Хорошо, не отвергну, - пообещал Лошадкин, начиная уже хмуриться.
Что они там такое собирались подарить? Не какое-нибудь ритуальное мясо, которое требовалось сожрать сырым? Или еще что похуже, ритуальные пляски на берегу шаманов, хотя нет, такое Михаил мог пережить.
— О посланец богов, мы славим твое великодушие! Наш подарок – это первые красавицы каждого из наших народов! Они будут сопровождать тебя повсюду и помогать, станут твоими служанками и женами!
Лошадкин выпучил глаза, не находя слов, а в ушах его раздавался хохот Маниша и Сандры.
Глава 11
Возвращаясь "домой", то есть в замок, Лошадкин не мог не думать о будущих женах. Он уже хотел было там сгоряча отказаться, но потом вспомнил, что обещал не отвергать подарок и понял, для чего все это нужно, скрепление союза и прочее из той же оперы. Подарок! Словно они вещи! В то же время Михаил понимал, что эти самые первые красавицы не считали себя вещами и спроси их, так оказалось бы, что они пошли добровольно, во имя своих народов, а то и вовсе помчались, подбирая юбки - носили ли здесь юбки?
– ради того, чтобы прикоснуться к "посланцам богов".
Первые красавицы!
То есть первые красавицы по меркам мордахов, хрокагов и ламассов, а для землян? Волосатые, щетинистые, чешуйчатые, со своими средневековыми привычками, и наверняка и его сочтут уродом за гладкую, безволосую кожу. Хотя так даже лучше, думал Лошадкин, мысли которого метались, словно больной в горячечном бреду, не будут требовать исполнения супружеского долга, который он и сам не хотел отдавать.
Таня!
Манопа заваливала его рекомендациями обратиться за лечением или хотя бы самому принять успокоительных и укрепляющих в пределах разрешенной дозы, но Лошадкин только отмахивался от нее. Какое еще успокаиваться, когда тут такое! В то же время, мысль о трех женах как-то странно бодрила, и Лошадкин даже попробовал разобраться в себе, после чего расхохотался.