Баронесса де Крейс
Шрифт:
Уоррен не бросил меня, не обратился к жрецам. Имея возможность избавиться от бесплодной жены в моем лице, он ни разу не заговорил об этом.
И я не только любила его за это сильнее, я была благодарна ему.
Умер он на рассвете…
Что было после… я не помнила. Следующие дни стерлись из моей памяти, остались какие-то жалкие обрывки. Черное траурное платье… местный жрец вещающий о воздаянии после смерти, фамильный склеп де Крейс. И ветер… ураганный порыв ветра, когда тело Уоррена поместили в склеп.
Ветер поднимал листья, землю и пыль, и кружил их в воздухе. В толпе женщины подносили платки к глазам, оплакивая господина. А я цеплялась
А потом каждый следующий день был похож на предыдущий. И единственная причина, по которой я открывала глаза, это склеп Уоррена. Только там я ощущала — я не одна. Он был со мной, ведь я чувствовала его присутствие. Мне казалось, он совсем рядом. Достаточно закрыть глаза и увидеть его.
И тем страшнее мне было открывать глаза.
Письмо отца жгло руки. Соболезнования… если бы он только ограничился ими, но он интересовался, когда я вернусь домой, мечтая подыскать мне нового мужа.
Моей красоте завидовали с раннего детства. А отец выставлял меня как товар, желая продать тому, кто больше заплатит. Уоррену как полагается невесте я не принесла приданое, а он заплатил немыслимую сумму золотом, чтобы заполучить меня. И вот меня снова собирались выставить на торги.
За три года я стала хозяйкой замка де Крейс. И еще три года назад я была уверена, однажды мой сын унаследует это поместье и титул. А теперь я была только вдовой, не сумевшей подарить сына мужу. И только новой хозяйки было решать — оставлять меня здесь или же отослать. Поэтому я и боялась приезда Маргариты.
Женщины, кроме Мелани, всегда завидовали мне, и я была уверена, она невзлюбит меня. Но первая встреча показала, ей было безразлично мое существование. И я почувствовала себя совершенно глупо назвав ее сестрой. Ведь она так смерила меня взглядом, будто пришла в негодование от этого вполне нейтрального обращения. И в следующие недели я пыталась не попадаться ей на глаза, тенью следуя к склепу, где проводила дни, а затем такой же тенью возвращалась обратно в свою комнату, стараясь не вмешиваться ни в какие хозяйственные дела. Слуги по привычке обращались ко мне, но я отсылала их к баронессе. Она была хозяйкой замка, но не я.
Все изменилось, когда барон Феракс перестал оказывать мне знаки внимания, хотя от его взгляда мне хотелось бежать из замка де Крейс, но могила Уоррена держала меня здесь, и сделал предложение Марго. Она ответила ему отказом, удивив меня. Она отсутствовала в замке десять лет и не знала какова была молва о нем. А для любой девушки, не знакомой с ним, он был удачной партией.
??????????????????????????
И накануне я решилась на разговор с ней. Я открыла ей правду, которую когда-то поведал мне Уоррен. Марго была ему только единоутробной сестрой, отцы у них были разные, и она не имела никаких прав на замок и титул. Я обещала мужу никогда и никому не открывать эту истину, но мне хотелось проложить мостик между мной и Марго. Она не была похожа на Уоррена и все же в ее чертах я видела мужа. Даже не в чертах, а в жестах и привычках.
Она предложила начать все сначала, попытаться нам стать сестрами, чему я только обрадовалась. Но вот послание от отца заставило меня вновь обеспокоиться. Он мог использовать свою власть и влияние, чтобы вернуть меня. И защиту я могла искать только у Марго. Но… я не побежала к ней с этим посланием, к сожалению, сегодня барон Феракс
Эта ночь как и предыдущие шестьдесят ночей не принесла мне покоя. Я едва смогла заснуть. И то после того, как Мелани предложила выпить мне травяной чай. Ночью меня мучили кошмары, но утро принесло мне радостное известие — Марго договорилась с северными наемниками, которые разбили лагерь за землями де Крейс, и они обещали нами защиту от барона.
Вождя наемников звали Ронан. И мне он показался достойным человеком — прямым, открытым, тем, кто не прятал камня за пазухой. И он так смотрел на Марго, что я поспешила оставить их наедине.
Утро встретило нас всех с надеждой, а потом предательство одно за другим обрушилось на всех жителей замка и конечно же на Марго. Ронан был чужаком, с которым я обмолвилась только парой слов, и его предательство удивило, но не ошарашило меня.
Чего нельзя было сказать о предательстве Мелани. Я считала ее сестрой. После смерти дяди и Уоррена во всем мире у меня не было никого ближе ее. Но когда она выкрикивала в комнате свои обиды и обвинения, я не верила ни одному ее слову. Не могла она меня так ненавидеть, не могла желать мне зла…
Когда-то я научилась принимать родителей такими, какими они были. Ведь я как дочь должны была их почитать и уважать. Хотя в детстве только мой дядя знал меня настоящей и любил не за то, что мог продать меня подороже, а просто так.
И узнать о ненависти Мелани было больно. Еще больнее было узнать о том, что она подливала мне настойку в питье, делавшую мое чрево пустым. А затем на меня вновь нашло это затмение. В голове набатом звучало признание о том, как и с кем Уоррен проводил ночи. Возникло такое ощущение — в сердце вонзили кинжал, а затем провернули его, сообщив о девушке, что понесла от него ребенка, которого я так и не смогла ему дать.
В себя я пришла, когда Марго увела меня в свою комнату. Она что-то говорила мне, но я даже не слышала ее речь. В какой-то момент я испугалась собственной немоты. Я хотела что-то сказать, ответить ей, но не могла.
Я думала самый страшный день в моей жизни — день когда умер Уоррен. Но этот день — бесконечно длинный день, который то подарил надежду, то растоптал все, во что я верила и кого любила, он оказался самым страшным.
Узнать правду было страшно. Еще страшнее было за Марго. Пусть мы не стали близки за этот месяц, но я не желала ей ту судьбу, что готовил ей барон Феракс. О себе я старалась не думать. Тем более, Мелани подсказала мне выход, она не смогла прыгнуть со смотровой башни после гибели жениха, но меня ничего не держало в этом мире. И если мне не оставят выбора… я знала — я не испугаюсь смерти. И пусть наши боги не одобряли самоубийства, может, этим прыжком я могла наоборот спасти свою душу.
Тряхнула головой, когда Марго обрабатывала царапины на моем лице. Нос болел, но мне было все равно сломала его Мелани или нет. Все думали, что я трясусь над своей красотой, но не так уж много счастья она мне принесла, если я всерьез думала о том, чтобы спрыгнуть со смотровой башни.
Заглянула в глаза Марго. Мне показалось, она догадалась о моих мыслях. И я увидела то, что она еще сама не осознавала, она беспокоилась обо мне. Может, в тот день, когда она не ответила на мое приветствие сестра, она просто не захотела впустить меня в свое сердце, так как знала — люди причиняют боль. И чем ближе они тебе — тем сильнее могут ранить.