Баронесса Изнанки
Шрифт:
Он боялся получить пулю от часового.
У расщелины, ведущей наверх, прятался один из усатых. Старший не различал их лица, скрытые шерстяными шапочками и высоко поднятыми воротниками. Он даже не мог их толком посчитать. Парни молча делали свое дело, отсиживали вахту, установив между ног винтовки, уходили на отдых в палатку, где проводили время так же молча. Они не выходили поглазеть на Тхола, не заговаривали с пленниками. Также они не хохотали, не отжимались, не играли на банджо и не пили виски, то есть не делали ничего из того, что положено делать американским военным. Встречаясь взглядом со сторожами, Старший всякий раз убеждался, что,
Что интересно, у Валентина не копилось злобы на этих мужиков. Он уговаривал себя, что они ничем не лучше отважных парней Сергея Сергеевича, но окончательно уговорить не мог. Эти больше держались за дисциплину, что ли.
Когда у Вальки начали неметь от холода руки, профессор, наконец, поджег палатку. Причем сделал он это столь бездарно, что Старший чуть не завыл в голос. У Харченко, очевидно, не поднялась рука портить дорогостоящее оборудование: вместо того чтобы соорудить короткое замыкание и коктейль Молотова из спирта, выделенного на протирку контактов, он вывалил на стол и попытался запалить негорючий мусор, большей частью состоящий из пластиковых упаковок, синтетической бечевы и консервных банок. Тем не менее в корзине нашлось что-то горючее, и занялся потолок. Харченко весьма правдоподобно прыгал внутри домика, покрикивал и ронял тяжелые предметы. Почти сразу потухли два прожектора, затем затих один из двигателей.
Валька высунул голову из палатки. Ближайший часовой привстал, схватил винтовку и наблюдал за творящимся безобразием. Из домика, где отдыхали свободные смены, уже спешил, застегиваясь на бегу, Четвертый усатый. Он прокричал что-то часовому; из-за дальней части Тхола показался второй часовой, охранявший главный вход. Он удостоверился, что нападения со стороны нет, и отправился восвояси.
От палатки с оборудованием валил густой черный дым. Из смежной палатки, где американцы разместили свой пост управления, выскочил в наушниках, дико кашляя, Третий усатый. Видимо, он прикорнул там или слишком увлекся радиоприемом и чуть не задохнулся.
Старший сжался, как пантера, и кинулся под уклон, прямо под натянутую проволоку. Он бежал практически на четвереньках, где опираясь ботинками, а где — сбивая колени о шершавый камень. Кажется, загудела сирена, но часовой на него не смотрел. Вместе со Вторым усатым он поливал палатку профессора пеной. Где сам Харченко, Валька не видел.
Он уже пробирался под брюхом Тхола.
Шляпка «желтой поганки» оказалась именно там, где предрекал профессор. Старший дважды сильно стукнулся головой, пока до нее добрался. Казавшиеся издалека мягкими и эластичными, бледно-сиреневые, серые и розовые канаты, обтягивавшие «ручку гантели», на деле были не мягче камня, по которому Валька полз. Шерсть Тхола, издалека тоже обманчиво напоминавшая руно мериносов, на ощупь казалась нитями из стекла. Схватишь в кулак, потянешь — и можешь остаться без кожи на ладони.
Совсем рядом затараторили на английском. Часовые обнаружили исчезновение пленника. Под волосатый живот Тхола проник луч фонаря.
— Эгей, вылезай! Мы знаем, что ты здесь!
— Прекрати играть и вылезай, мы тебя видим!
«Ни хрена вы не видите! Быстрее! Ну, быстрее же!» За желтовато-бурым наростом имелась выемка, размером с голову взрослого человека, прикрытая тонкой мембраной, вроде растянутой резины от воздушного шарика. За мембраной, в углублении, виднелось что-то очень похожее на скатанные тонкие шланги.
Наверху снова раздались крики на английском,
Луч фонаря скользил все ближе, путаясь между свисающих волокон. Сам американец пока не решался залезать под брюхо висящего великана, или у него был приказ не приближаться.
— Валентин! Валентин, немедленно вылезай оттуда! — Старший узнал голос Второго усатого. — Мы тебя видим, вылезай, иначе я стреляю!
Старший рванул сильнее: мембрана лопнула, скукожилась, в наросте оказалась продолговатая овальная ниша, отчетливо повторяющая форму человеческого черепа. Оставалось стать на коленки и сунуть туда голову, что Валька и сделал.
— Парень, я стреляю!
Луч фонарика задел по ногам, в пучке света Старший успел заметить дуло с глушителем. Кто-то полз под стеклянной бахромой с другой стороны и, очевидно, здорово порезался. Английскую матерщину Валька уже потихоньку начал понимать.
От Тхола воняло, не то чтобы противно, но горячо и кисловато, как всегда пахнет от большого теплокровного животного. Не успела Валькина голова углубиться в дыру, как тонкие шланги внутри нее пришли в движение. Старший ощутил покалывание и прикосновение десятков щупающих его ножек. Это закреплялись каналы опознающего контура: кажется, так Лукас называл кровососущих пиявок в Эхусе.
— Валя! Валя, не жди меня, беги! — Харченко кричал сдавленно, как будто его душили.
Сбоку показались чьи-то ноги в армейских ботинках. Десантник полз в двух шагах, слегка запутавшись с направлением. Ему достаточно было свернуть влево, и Старший был бы неминуемо обнаружен. Однако американец прополз дальше. Потом что-то взвизгнуло тонко, с грохотом упало на камни, и еще раз. Старший восхитился героизмом Харченко. Видимо, профессор убедился, что достойный пожар ему не сотворить, и решил сыграть умалишенного — принялся своими руками крушить аппаратуру. На сколько секунд его хватит?
— Валентин, стой! — Из твердых, гнущихся лохмотьев высунулась кисть в рукавице, показалась красная физиономия Третьего усатого в сбившейся набок шапочке, с порезами через всю щеку. Американец не успевал. Он был толще Вальки в два раза, ко полез не с той стороны и слегка застрял. Он отбивался рукавом от режущих серых нитей, а потом вдруг встретился с Валькой взглядом, и в один миг его американская физиономия скривилась от безнадежного понимания. Он успел проклясть себя и своих товарищей за тупость, за то, что поверили этому насквозь фальшивому русскому мальчишке, а он их надул, всю команду, и отлично разработанная, уникальная операция летит к черту.
«Так вам и надо!» — злорадно подумал Старший. Гибкие щупальца уверенно присосались к выбритым вискам и затылку. Вальке показалось, что прошли долгие часы, пока кровь совершала обмен и Тхол делал вывод, свой или чужой стремится попасть на борт. На самом деле, счет шел на доли секунды. Ему неожиданно пришла в голову идиотская мысль — сколько раз можно подсовывать Тхолу случайных, «левых» попутчиков? Интересно, Тхол сразу откажет или, как сотовый телефон, трижды запросит верный ПИН, а уж потом вытолкнет голову соискателя, втянет щупальца и нарастит новую мембрану.