Баронесса Изнанки
Шрифт:
— Случайности происходят редко, — мрачно заметил младший егерь Гвидо. — Я готов поклясться, что на картах главного цайтмессера, в подвале Блэкдауна нету воронки, в которую мы угодили.
Они еще долго рассуждали в таком же тоскливом ключе. Только Его строгость зря пугался — никто нас не атаковал и акулам скармливать не собирался. Вокруг замка, как и прежде, не суетились даже полевки. Окрестности я неплохо обонял, вот только не мог ничего учуять в зарешеченном колодце. Чутье фэйри не могло пробиться сквозь толщу породы. Там внизу иногда что-то шевелилось, вздрагивало, будто сползали пласты
Я сказал себе, что не покину замок, пока не проверю, что там, внизу. Даже если со мной никто не пойдет. Я не смогу просить владык Неблагого двора о снисхождении, пока мои руки запятнаны бесчестием. Им достаточно взглянуть на меня, и все сразу прочтут мою низкую душонку. Все моментально увидят, что я бросил старшего товарища в беде. Может быть, как раз сейчас он из последних сил борется за жизнь и молит о помощи.
Я дождался, пока все улягутся. С собой я взял два просмоленных факела, полный фонарь, нож и пистолет. Фонарь я приторочил к брючному ремню, остальное засунул в рюкзачок, сверху положил кусок лепешки, две банки тушенки и бутылку воды. Собрался я быстро и незаметно, но сбежать незаметно не получилось.
Первым тревогу поднял Гог нэн Аат, кучер Его учености. Что любопытно — Гог тоже был фомором, но не членом Капитула, и соответственно, ниже ростом. Почему соответственно — непонятно, Его ученость так потом толком и не объяснял. Гог очень походил на шефа повадками и внешностью, являясь его уменьшенной, как бы усохшей копией. Гораздо позже я узнал, что островные фоморы делятся на несколько джурисов или каст, и каста нэн Аатов обречена вечно прозябать в прислугах.
Услышав сигнал тревоги, кровники всполошились и заорали хором, чтобы я вернулся, хотя за миг до того дружно похрапывали. Было бы наивно думать, что фэйри или отрядных удастся обвести вокруг пальца.
— Бернар, вернись! — это крикнула тетушка.
— Бернар, куда ты? Назад, мальчик!
Я продолжал спускаться, пока решетка надо мной не разделила мир на квадраты. Шершавые перекладины раскачивались. Кровники заглянули сверху и уставились на меня, встревоженные, злые и сонные. Я ждал, что меня позовет моя девушка, ей бы я ответил, но Анка молчала. Смотрела и молчала.
— Я бросил его одного, — объяснил я.
— Ты никого не бросил, Брудо сам виноват! — Бернар, у нас всего пять часов!
— Я успею.
От ржавых перекладин немели ладони. Некоторые перекладины опасно раскачивались. Замазка, в которую когда-то заколотили штыри, размягчилась и осыпалась.
— Остановите его кто-нибудь!
— Я пойду за ним, только дайте одежу потеплее! — прозвучал голос нашего русского кровника.
Мне было все равно. Хочет — пусть идет. Они не понимали, что я не планирую сражаться с демонами и червями. Я должен был добраться до конца тоннеля и поискать обер-егеря. Чтобы честно смотреть отрядным в глаза.
— Бернар, вернись, ты ни в чем не виноват!
— Эй, парень, Брудо там нет! Ты слышишь?
— Он совсем взбесился.
Я не взбесился. Напротив, я абсолютно успокоился. Надо мной появилась вторая решетка, потом третья и четвертая, а потом светлое жерло колодца уменьшилось до размера десятипенсовика. Фонарь раскачивался на поясе, и вместе с ним раскачивалась
«Брудо, я тебя не бросил!»
Боевой тхол
Под ногами ни швов, ни дверных петель — ровная, эластичная поверхность. Мягкий полумрак, слабое неравномерное гудение, больше похожее на дыхание. Одна за другой от головы оторвались присоски и уплыли куда-то вверх. Валька протянул руку и коснулся пружинящей живой стены. Здесь не было углов, острых граней и точных геометрических форм. Старший совершенно не представлял, как выбраться обратно и куда двигаться дальше. Выяснилось, что из узкого колодца, где он застрял, ведут, как минимум, четыре прохода. Два — под углом вверх, один — вниз, и один — более-менее ровный, вел куда-то к свету. Старший выбрал последний, четвертый путь. Он пробирался по узкому коридору, похожему на внутренность громадной розовой кишки, и щупал слегка кровившие ранки на затылке. В отличие от миролюбивой черепахи-реанимации, боевой Тхол причинял экипажу боль.
«Или он так кусает только самозванцев, вроде меня?» — спросил себя новоявленный кормилец.
Розовая кишка вывела в веретенообразное помещение, метра четыре длиной, по мнению Вальки — абсолютно не приспособленное для удобного путешествия экипажа. Покатый пол и потолок смыкались с обоих концов веретена, а по центру, мешая присесть и перевести дух — имелись два темные колодца. Он чуть не свалился в один из них, затем осторожно сел, помогая себе руками, и задумался.
Снаружи не долетало ни звука. Валька понятия не имел, что стало с Харченко и что замышляют американцы. Ясно одно — опасаясь рикошета, в пещере стрелять не станут. Американцы совершили свою главную ошибку, когда позволили Тхолу залететь в пещеру. Если бы им хватило ума выманить пилотов наверху, то имелся бы шанс заарканить Тхола и уволочь на транспортном вертолете.
В пещере корабль атлантов застрял надолго.
А он, сам, тоже — герой! Он сумел сюда забраться, но почти наверняка не сможет вывести корабль из пещеры. Радовало одно — кроме него, никто не сумеет подняться на борт. Так они и будут жить вдвоем, пока Тхол не проголодается и не надумает для начала переварить глупого мальчишку. Тем более что охотиться не надо, пища сама залезла в желудок.
Старший с усилием затолкал малоприятные мысли поглубже. Да, он ошибся, он поперся на свет и забрел в тупик, но это еще не повод для паники! Старший решил отступить назад, в шлюзовый колодец, привстал и тут заметил кое-что, упущенное им раньше.
— Я — полный дебил! — вслух заявил Валька.
Тхол промолчал. Наверное, он был старый, опытный и повидал на борту немало психопатов, не способных заметить шкалу с выключателями. Внутренняя поверхность веретена, в котором очутился Старший, вся состояла из тысяч тонких, переплетенных между собой розовато-серых волокон. В одном месте шершавая поверхность слегка вздувалась, на вздутии выделялись шесть крючков разного цвета, похожих на уменьшенные копии петель, за которые народ держится в некоторых импортных автобусах.