Баронесса Настя
Шрифт:
— Хочу домой.
— Подождём моих людей, они поехали в Цюрих за деньгами.
Вечером того же дня «Пчелка» доставила Кейду в функовский замок. Провожавший её молодой человек без приглашения проследовал за ней наверх, в её апартаменты, и здесь на столе раскрыл чемодан. Из него он достал три шкатулки.
— Вам шеф прислал золото. Откупите замок на своё имя. Будете хозяйкой. И вот ещё... Кредитные карточки. По ним в местном банке будете получать рейхсмарки. Тут много рейхсмарок. Хватит вам на балы, наряды и на содержание прислуги. А эта вот...
Он протянул свою визитную карточку:
—
Кейда молчала. Мишин-Винт как перчатку передал её заморскому красавцу, очевидно, тесными узами связанному с Москвой. Теперь от него зависит не только её жизнь, но и жизнь её отца и матери. Наконец, — судьба трёхсот обитателей лагерей Ацера, учёных и инженеров. Хотелось быстрее встретиться с Павлом Николаевичем и обо всём ему рассказать.
Вместе с финансистом вышла во двор замка и здесь встретила фрау Мозель. Та была растеряна вся в слезах. Из-под расстёгнутой плащевой накидки выдавался тугой живот. Вцепившись Кейде в руки, горячо запричитала:
— Мы пропали, пропали, нас выгонят из замка! Он заложен, а срок платежей прошёл. Приходил инспектор, дал две недели на сборы.
Фрау Мозель вела её в замок.
— Пойдёмте, пойдёмте.
Перед массивной дубовой дверью остановились. Фрау постучала.
— Входите, — глухо отозвался мужской голос. У окна в помятой выцветшей форме стоял Вильгельм. Он не повернулся к вошедшим. Левый рукав френча безжизненно свисал к карману. Кейда подошла к нему.
— Вильгельм, здравствуй!
Он повернулся к ней и долго, безучастно смотрел в её прекрасные, грустно изумлённые глаза. Стоял он нетвёрдо, и голова его клонилась то назад, то вперёд. От него пахло спиртным. Кейда на минуту забыла своё положение. Перед ней был не немец, не враг, а молодой человек, повязанный с нею одной судьбой, названный братом. Он был несчастен своим увечьем и тем, что лишался дома и средств существования. Она его жалела.
Вильгельм улыбнулся и стыдливо повёл безруким плечом.
— Видишь, — сказал он, кивая на пустой рукав, — я стал на одну руку короче.
Кейда помогла ему сесть в кресло и села рядом.
Фрау Мозель вышла, — очевидно, из чувства такта.
— Рана ещё болит, повязка не снята. Русские не могли меня укокошить, а эти... пауки жирные, — достали. А? Ты слышала? Нас выселяют. Нас, потомственных баронов, как собак — на улицу!
— Кто? — возвысила голос Кейда.
— Кто? Ты спрашиваешь! Жидовская крыса, что живёт в банке. Пока мы воевали, он множил наши долги. Молчал, мерзавец! Отца боялся и Гитлера, и меня, а теперь... когда нет отца и Гитлер мечется, как зверь в клетке, и русские прут лавиной, — жидовская собака хвост вздыбила, требует денег. Где я их возьму?
— Пусть они попробуют! — пригрозила Кейда, глядя в окно, — Пусть только посмеют!
Вильгельму её воинственность понравилась, он улыбнулся, но тут же лицо его снова приняло суровое выражение.
— У Ацера взять бы деньги, — проговорил он в раздумье. — Он, каналья, богат как Крёз, но сам точит зубы на наш замок. Сидит, как гриф, и ждёт, когда Функи дух испустят.
— Много ли нужно марок для погашения долгов?
— Банкир Вольфсон марки не возьмёт. Ему подавай золото.
— А золота... сколько?
Вильгельм махнул
— Много! Очень много.
Кейде пришло на ум, что Роберт дал ей золота столько, сколько нужно на покрытие долгов. Ей не терпелось пойти к себе, попросить у фрау Мозель весы и взвесить золото.
Служанка принесла бутылку коньяка, рюмки и корзиночку из фарфора с конфетами. Вильгельм разлил коньяк, поднёс Кейде.
Пить она отказалась, но взяла из корзиночки конфету. И — ушла.
Вечером того же дня Кейда послала фрау Мозель за юристом. Пришёл поверенный в делах Функов, старый господин в полувоенной форме.
— Питер Минцлаф, — представился он, располагаясь в кресле и вытирая большим розовым платком пот со лба. — Заочно вас знаю и ваше положение в семье Функов мне известно.
Он, видимо, был нездоров, трудно дышал и некоторые слова произносил неясно, будто торопился в чём-то оправдаться.
— Я хочу знать, каково наше финансовое положение? — спросила Кейда.
— О-о, милая фрейлейн! Пока старый барон и его сыны Франц и Вильгельм воевали с русскими, их финансы запели романсы, — вот уже полгода, как Функи живут в долг. Их кредиты, счета по налогам достигли астрономических размеров. Замок уже не принадлежит Функам, он автоматически перешёл в собственность банка. И вся прислуга живет впроголодь, — только тем, что выращивают на огородах. Но их земельные участки пошли в залог. Плохо ваше дело, очень плохо, милая госпожа Кейда Функ.
— Кто хозяин банка? — строго, по-военному спросила Кейда.
— Хозяин?.. Там у них совет директоров, но всем заправляет один человек — Вольфсон.
— Еврей?
— Вольфсон долго доказывал, что он не верблюд, что в роду у него одни арийцы. Перевёл на счёт нацистов большую сумму денег, и Гитлер повелел его не трогать.
Кейда вспомнила, что где-то в глубине парка, за замком, в окружении трёх холмов расположен тир, в котором Функи тренировались в стрельбе. В прошлом, лет двести назад, мужская часть обитателей замка упражнялась там в искусстве фехтования, конной борьбе с палашами и пиками. Кейду однажды звал туда покойный барон. Неожиданно ей пришла озорная мысль:
— Хорошо! Пригласите ко мне Вольфсона. Завтра в восемь часов утра я приму его в тире.
— В тире?
— Да, в тире.
— Но банкир... извините... У нас нет обыкновения... Даже старый барон посещал Вольфсона в банке.
— Скажите: я хочу видеть его в тире,
— Да, да, — хорошо, но в восемь часов? Так рано банкир...
— Пусть до рассвета подымет свой толстый зад.
Кейда чётко произносила такие фразы, которые прежде ей казались грубым ругательством.
— Осмелюсь доложить: банкир не толстый.
— Вам всё понятно?
Старик, пугливо кланяясь, вышел.
В половине восьмого Кейда в парадной военной форме в сопровождении неизменного Анчара вышла на поляну перед замком. Здесь её ожидали Фрау Мозель и Курт Бехер, державший за поводья кобылицу Луизу. Курт был тоже в офицерской форме, в стороне, привязанный к стволу рябины, его ждал пегий мерин, запряжённый в бричку. Курт должен был обогнать баронессу и вместе с фрау Мозель прежде хозяйки явиться в тир. Так было условлено по сценарию, составленному вчера вечером Кейдой и фрау Мозель.