Баронет
Шрифт:
– И ты вызвала Белого на поединок, – утвердительно заключил я.
– И проиграла. И ещё вызвала. И опять проиграла. На разном оружии, при разной погоде… В общей сложности двенадцать раз, – перечислила дочка рыцаря. – Дралась в полную силу, не сдерживая удар, выкладывалась каждый раз на полную – всё как папа учит. И ни разу не смогла победить.
– Знаменитая рыцарская школа Церкви, – я покосился через плечо на молча шагающую Машу, которая, разумеется, слышала каждое слово. Когда-то давно у нас уже был разговор, закончившийся покупкой моей химеры Вспышки и окончательной переквалификацией дочки кузнеца в конного рыцаря. А именно, что девушка уже вышла на пик своей физической формы, и дальше прибавку силы наращиванием мышц и прочими ухищрениями не получить. Остается только “качать” мастерство боя. Потому шанс хоть немного перенять чужие секреты нельзя было упускать. Я очень надеюсь, что рейдов удастся по возможности
– Пришли, – прокомментировала вынырнувшая из своих мыслей Милана.
* * *
Размерами зал “часовни” ничуть не уступал официальному гецогскому приёмному покою со стулом-типа-троном. Собственно, наверное, когда-то это и было помещение с аналогичными функциями. Вели в ритуальное помещение широкие и высокие двустворчатые двери, целиком обитые металлом и с чеканными изображениям всё того же символа – Белого Меча. Сам зал напоминал внутренности католического костёла, из которого окончательно вынесли всё лишнее: у дальней стены возвышение для клирика, на самой стене – опять меч, только в этот раз “во плоти” – откованный в металле клинок. Великанский клинок – метра четыре. По стенам – держатели для масляных ламп… ну и всё. Лавочек нет – причём, как я понял, по сугубо практическим соображениям: чтобы побольше народу, если что, внутрь набиться могло. Да в общем-то и набилось. И дворян, и слуг дворца – те старались держаться в задней части зала, не приближаясь к благородным.
Народ активно (для утреннего часа) общался между собой, шуршали геральдические накидки, то и дело раздавалось звучное чихание и другие звуки, демонстрирующие, что ледяной дождь не прошёл даром для тех, кто под него попал. А может быть сквозняки, нездоровый образ жизни или ещё чего – причин для ослабления иммунитета зимой предостаточно. На нас четверых изредка косились со сдержанным любопытством, несколько человек поздоровались с баронеттой Пэр или кивнули Каре, но особо заводить разговоры никто не спешил. Я сам узнал кое-кого из свиты Бюсса и, кажется, одного из “музыкантов” Паллера, но ни самих баронетов, ни барона Берга не было: вокруг мелькали только синие плащи.
Очень мне хотелось поинтересоваться у своих спутниц, как именно будет воздействовать на окружающих пресловутый Свет. Будь мы с Машей вдвоём – так бы и сделал. В общем-то у меня были некоторые сомнения в том, что вообще стоило идти на Литургию, где явно будет задействована магия незнакомого мне аспекта… но я продолжал держать их при себе. Во-первых потому, что после слов Миланы отказ выглядел бы несколько подозрительно, а во-вторых… Будь подобное мероприятие по-настоящему опасно для магов жизни или граждан Лида – наверняка об этом предупредили бы на таможне. Правда, оставались ещё записи Лилианы на полях “Краткой истории и географии”, найденной мною в Миракийском особняке, но и там не было никакой конкретики. Что за Очищение? Чем оно её пугало, и почему был “безумно храбрым” некий Мартин? Впрочем, именно это я сейчас вряд ли узнаю – кто на рядовом служении будут проводить специальные, судя по всему, ритуалы?
У возвышения, как выяснилось, был ещё один вход: на каменный помост взобрались Светлый Рыцарь Валериан, Эдмонд де Берг с сыном, ещё несколько фигур в простых белых мантиях… или, правильнее сказать – рясах? Интересно, как они в таких условиях умудряются сохранить одежду столь белоснежно-чистой? Последним поднялся наверх магистр Марат, своим появлением окончательно меня успокоив. Правда, маг не стал маячить на всеобщем обозрении, почти сразу же спустился вниз, в толпу. Разговоры быстро начали стихать, люди, пришедшие на бого… так, нет, светослужение, что ли? – начали подтягиваться ближе к клирикам и местному представителю верховной власти.
– ДООООННН! – высокий и чистый звук разнёсся по всей часовне, когда один из белорясных стукнул извлечённой из-под полы битой по мечу-символу. Оригинальная замена колоколу – вот зачем эту штуку на цепях подвесили, а не к стене прикрепили.
– Владетели и подданные, слуги и господа, те, кто высок, и те, кто мал – все мы в Свете живём. Солнце освещает наш мир, а мир – даёт нам трудом нашим обрести еду и кров, семью и детей, соратников и сподвижников, Путь и Предназначение, – без всякой запинки неожиданно выдал заученный текст недопаладин. А я ещё удивлялся, и отчего у него такой голосина мощный? Годы обучения, а потом практики – не иначе. – Свет направляет, но только тогда, когда есть Порядок. Как зерно на поле даёт всходы весной, а осенью – оборачивается многократным урожаем, так и люди только тогда процветают, когда все, от мала до велика живут должно. Ибо Солнце освещает и лес, и реки, и болотины – но скромны плоды их: и птице, и рыбе, и зверю драться за них приходится каждый день и каждый час, врагом быть всем, лишь бы жить…
Говорил
Если так, в общем – то я не услышал ничего принципиально нового. Мне уже давно было известно, что Белая Церковь “топила” за сословно-феодальное общество, преподнося его как этакую разновидность Высшего Порядка. Только прямо сейчас реализованную криво, из-за чего всем надо было постараться максимально соответствовать своему месту. То есть крестьянам и ремесленникам впахивать в поте лица, дворянам – их всячески направлять, одновременно защищая от внешних угроз (нелюдей и измененных, прежде всего), а монархам – мудро контролировать весь этот процесс. Себе Белые скромно оставляли нишу советчика “как правильно”, и одновременно… ну, кого-то вроде МЧСников. Тех, кто должен затыкать дыры и решать проблемы, если штатные службы и структуры не справляются. И эта роль у них, судя по всему, получалась неплохо уже сейчас. Вообще, я ожидал, что авторы проповеди пройдутся по “светопротивной республике” или ещё как-нибудь промаркируют своих идейных противников – но нет: под конец Валериан опять закрутил про то, почему порядок – такая полезная штука, высвободил из перевязи свой полуторник, сбросил ножны – и упёр острием в пол, сложив руки на перекрестье:
– Прими Свет – и Свет примет тебя. Прими Свет – и Свет очистит тебя. Прими Свет – встань на путь истинный!
Трое клириков разошлись в стороны, образовав этакий неполный полукруг за спиной у одарённого рыцаря, а герцог и его сын оказались по краям этой фигуры. С моего места черты лица Вала было видно не очень хорошо, но морда у него стала крайне одухотворённой. А потом…
Налетали когда-нибудь лицом на паутинку на улице по осени? Невесомая, невидимая нить, почти неощутимо натягивающаяся по коже – и немедленно рвущаяся раньше, чем успеешь осознать, что случилось. Вот то же чувство – только “паутинка” не рвалась. Прежде, чем я успел определиться с ощущениями, впереди раздался слитный вздох.
Меч в руках недо… будущего паладина светился. Но не так, как светит алхимическая лампа или факел. Чёрт, сложно объяснить: с одной стороны, глаза не видели изменений, а с другой – я отчётливо понимал, что клинок в руках рыцаря белый. Белее чем снег, белее белого, даже белее самой фигуры Валериана. Давление на лицо усилилось, я стал чувствовать его и другими, менее чувствительным к касаниям частями тела – и одновременно видимая и невидимая одновременно белизна стала расползаться от рыцаря-клирика вокруг. Захватила служек за спиной, мгновенно выбелив фигуры, чуть запнувшись, заполнила Эдмонда и Сэмюэля, дотянулась до стен… И я не поверил своим глазам! Масляные лампы на стенах успели порядком закоптить камень над местом крепления, да и сами стеклянные колбы особо чистыми я бы не назвал. И там, где белизна стихии Света касалась стен – грязь отпадала, осыпалась невесомой пылью. Заблестели полированной бронзой ёмкости с маслом, стёкла стали кристально-прозрачными. А тем временем бело-бесцветная волна дошла и до меня. Дошла… и обтекала, не в силах пройти границу кожи. Ставшая контрастно-видимой зелень моей собственной Стихии, словно залившая моё тело, не давала ей пройти. Тут я сообразил посмотреть вокруг – и вздрогнул: люди в зале разделились на тех, кто полностью окрасился белизной, и тех чьи фигуры остались тёмными. На моих глазах мужчина, что с ожиданием прислушивался к себе, совсем уж напрягся – и волна церковной Стихии полилась в него, отражаясь на лице блаженством пополам с тяжестью усилий. Всё больше и больше людей становились “белыми”, словно прозрачными, оттого всё ещё тёмные проступали друг через друга. Впереди мелькнул зелёный всполох, и я увидел себя словно со стороны: человек слабо зеленел Жизнью. “Необученный одарённый” – словно молния мелькнула догадка. В ту же секунду зелень сдалась. Я заполошно обернулся к Маше и увидел совсем уже потрясающее зрелище: Свет словно выдавливал из её тела Жизнь обратно в Печать, заставляя линии последней полыхать особенно ярко…