Барыня подколодная
Шрифт:
«А ведь и правда, – подумала Варя, – померла у нас недавно бабка Минодора». При жизни бабка ворожила, гадала на картах, лечила людей травками. Варька слышала, как кто-то из соседок боязливо сказал: «Будем хоронить, кол осиновый в сердце ведьме вбить надо, чтобы после смерти добрых людей не тревожила».
– Какая Минодора ведьма? – возразили ей. – Людям она не пакостила.
Соседи нашли у неё денег немного, на это и погребли. Детей у Минодоры не было, про другую родню никто не слыхал.
«Вдруг Минодора стала
Бабушка сказала про куколку матери, а той всё сделать недосуг. Ещё сильнее стал братик орать ночами. Мать носила его на руках по избе, укачивала. Сама с ног валилась, чуть не стоя засыпала. И сказала в сердцах:
– Да чтоб тебя разорвало, проклятого!
Поднялась бабушка, отняла у матери Митьку.
– Что ты, Акулина! Нельзя дитя проклинать. Ты ложись, я вот сейчас его успокою. Слышь, ветер какой, ребятки всегда на непогоду маются.
Луна заглядывала в окошко через рваные тучи, ветер стучал по крыше ветками яблони. Ходила по избе бабушка и напевала:
Баю-баюшки-баю,
Баю, Митеньку, баю!
Приди котик ночевать,
Мою детоньку качать.
Уж как я тебе, коту,
За работу заплачу:
Дам кусок пирога
И кувшин молока.
Митька затих, и Варя тоже задремала.
…Проснулась она от голоса матери. Та ворковала, тетёшкая Митьку.
– Ах ты мой красавчик, ах ты моя кровиночка!
Варька протёрла глаза.
Мамка сидела возле зыбки и держала на руках берёзовое полено, завёрнутое в пелёнки, баловалась, как девчонка, тыкала ложкой в сучок.
– Плохо ест, – пожаловалась она.
– Мамка, ты чего озорничаешь? – подошла Варька. – Полено нянькаешь. А Митенька где?
Мать нахмурилась:
– Какое полено? Али не умывалась ты ещё, глаза слипаются?
Она говорила серьёзно и всё пыталась накормить полено жиденькой кашей. Варе показалось, что мать лишилась разума.
– Бабушка! Мамка с ума сошла! – закричала она.
Бабушка с кряхтеньем слезла с печи.
– Что стряслось, чего шумишь, егоза?
Увидела, как мать нянчит полено и испуганно перекрестилась.
– Господи, с нами крестная сила! Акуля, доченька, отдай поленце. Ты куда Митеньку подевала?
Мать рассердилась по-настоящему, брови свела.
– Да вот он, Митя! Вы ослепли, что ли, или белены объелись? Насмехаетесь надо мной! Сами вы поленья деревянные, Митенька это, глаза-то разуйте!
Варя разревелась. Бабушка отвела её в спальню, обняла, погладила по острому плечику.
–
– Что делать, бабушка? – всхлипнула Варя.
– Не знаю, детка, не знаю… Не должна мать проклинать своё дитя. Волю она этим Ночнице дала. Обряд какой-то есть, чтобы дитя вернуть, но я его запамятовала.
Варя вспомнила, как чудилась ей тень с корявыми длинными пальцами возле зыбки. Не тень то была, Ночница приходила.
– Как забрала, так и отдаст, – решительно сказала Варька и вытерла слёзы. – У Полудницы Митьку отбила, и у Ночницы отберу.
Весь день она думала, как вызволить братика. Мамка давно ушла в поле, велев Варе нянчить полено и кормить кашей, оставленной в маленьком горшочке – кашнике.
С горя Варька съела кашу сама и не заметила вкуса.
– Бабушка, а к кому Криска приходит?
– Кто спать ложиться не в пору, на вечерней заре. Ох, горе горькое.... Как нам Митеньку воротить?
Быстро смекнула Варька, как ей Ночницу увидеть.
Только поужинали, она сбросила сарафан и рубаху и полезла на печь к бабушке.
– Ты чего так рано? – удивилась мамка, покачивая в зыбке полено. – Ещё даже Митенька не спит.
– Устала я, – ответила Варька и зевнула.
Долго она лежала на перине. Скоро стемнело в избе, ушли за тесовую переборку мать с отцом. Вдруг Варька увидела, как через оконную щель в комнату, подобно дыму, вползает Ночница. Была она вовсе не похожа на бабку Минодору, бесплотная, с большим ведьминским носом и растрёпанными космами. Только горели жёлтыми огоньками злые глаза в темноте.
Варька мигом слетела с печи. Схватила полено из люльки.
– Крикса-варакса, своего забирай, а моего братика отдавай!
– Ишь какая… храбрая, – проскрипела Крикса.
– Да, храбрая. Отдавай моего Митеньку!
– Если до первых петухов найдёшь – забирай. А нет – навсегда моим останется, а мать твоя до смерти с поленом играться будет, – усмехнулась Крикса.
Сказала и уползла чёрным облаком в оконную щель.
Варька замерла, прислушалась. Ей показалось, что где-то рядом заплакал братик, это был его плач. Варька заметалась по избе.
И тут в зыбке заверещал-завизжал подменыш. Бросилась Варька к люльке, а там полено надрывается, рот – дырку от сучка разевает. Думала она, что мать проснётся, но та не пошевелилась. Не иначе, сном-мороком Ночница её одурманила.
– А, какая хитрая! Это нарочно, чтобы я не слышала, где Митя плачет, – догадалась Варя. Хотела она было выкинуть подменыша в окно, но увидела рожок с молоком. Сунула соску в дырку от сучка – полено зачмокало, зачавкало.
Застыла посреди избы Варька, Митин плач ей почудился теперь за окном. Выскочила на крыльцо босиком, в одной ночной рубашке.