Барышня Эльза
Шрифт:
Говоря это, она все ближе и ближе придвигалась к Фридолину, продолжая улыбаться, но когда он на шаг отступил, она тотчас же прекратила свой маневр и утешительно заметила:
— Через шесть, самое позднее через восемь недель доктор обещал ее отпустить домой…
Выйдя из подворотни на улицу, Фридолин почувствовал, что к горлу его подступают слезы, однако он знал, что причиной их является не столько душевное волнение, сколько реакция измочаленных нервов. Он сознательно придал своей походке легкость и упругость, далеко не соответствовавшие его настроению.
Неужто и этот
Он и не думал отказываться от дальнейших розысков чудесной ночной незнакомки. Но сегодня он уже ничего не успеет. К тому же надо выбрать самый благоразумный путь и взвесить все средства. Ах, если б было кому рассказать, с кем посоветоваться! Но поделиться было не с кем, никого нельзя было посвятить в приключение вчерашней ночи… Уже многие годы он не был откровенен ни с кем, кроме как с женой, а с ней-то как раз в данном случае посоветоваться нельзя; да и вообще, она теперь отпадает… Ибо, как ни верти, факт остается фактом: этой ночью она позволила распять его на кресте!..
Теперь он понял, почему, уже направившись было домой, он опять отклонился в сторону: он не мог и не хотел сейчас встретиться с Альбертиной. Всего благоразумнее было бы поужинать в ресторанчике, потом заглянуть в отделение поликлиники и узнать, как протекают два интересных случая, — но только не домой, ни в коем случае не возвращаться домой, пока Альбертина не ляжет…
Он вошел в дорогое и спокойное кафе поблизости от Ратуши, позвонил домой, что не придет к ужину, быстро повесил трубку, пока Альбертина не подошла к телефону, выбрал столик у окна и задернул занавеску.
В дальнем углу только что присел к столику господин; он был в темном пальто и вообще ничем не выделялся. Но Фридолину показалось, что он уже видел его сегодня днем, хотя, разумеется, это могло быть случайностью.
Фридолин взял вчерашнюю газету и стал пробегать ее по две, по три строчки, как вчера вечером в другом кафе: политические новости, хронику театра, искусства, литературы, всевозможные большие и малые несчастные случаи…
…В каком-то американском городе, о котором Фридолин никогда не слышал, сгорел театр…
…Трубочист Петр Коранд выбросился из окна… и Фридолину показалось странным, что демон самоубийства искушает иногда и трубочистов, и он невольно задал себе вопрос — смыл ли этот трубочист предварительно с себя сажу или так и вошел замызганным в царство теней.
…В одном из лучших отелей в центре Вены отравилась сегодня утром женщина; это была дама необычайной красоты, несколько дней тому назад остановившаяся в отеле под именем баронессы Д.
Грудь Фридолина стеснилась предчувствием.
…Эта дама вернулась в гостиницу в четыре часа утра в сопровождении двух мужчин, простившихся с нею у подъезда…
В четыре часа утра! В тот самый час, когда и он вернулся домой!..
…А к полудню, — гласила дальше заметка, — ее обнаружили в постели с признаками тяжелого отравления.
Мало ли их, молодых дам замечательной красоты! Это еще не основание предполагать, что баронесса Д., вернее, дама, остановившаяся в гостинице под этой фамилией, и другая известная ему особа, вернее, неизвестная — одно и то же лицо…
И все-таки сердце Фридолина забилось учащенно, и газета дрожала в руке.
В фешенебельном отеле?.. В каком же именно? Почему так таинственно, так глухо?..
Фридолин уронил шест с вечерней газетой и заметил, что господин в дальнем углу тотчас же поднял, как знамя на древке, большой иллюстрированный журнал и занавесил им свое лицо. Фридолин немедленно схватился за газету, и в это мгновение он понял, что баронесса Д. не могла быть никем иным, как ночной незнакомкой.
…В одном из лучших отелей?.. Не так уж их много… Будь что будет, он доберется по этому следу!
Фридолин подозвал кельнера, расплатился и вышел. В дверях он оглянулся на подозрительного господина в углу, но тот — странным образом — уже исчез.
Тяжелое отравление?.. Но она была жива!.. Когда ее обнаружили в отеле, она была жива!.. Нет оснований думать, что ее не удалось спасти. Во всяком случае, живую или мертвую, но он ее найдет и увидит. Никто в мире не помешает ему найти женщину, которая ради него пошла на смерть! Он, он один виновник ее гибели, если это она… И, конечно это она! «Пришла в четыре часа утра в сопровождении двух господ». Очевидно, тех самых, что двумя часами позже доставили Нахтигаля на вокзал. Видно, спешили спрятать концы в воду…
Он стоял на широкой асфальтовой площади перед Ратушей и озирался по сторонам. В поле зрения его находились только немногие прохожие, подозрительного господина из кафе между ними не оказалось.
Пусть они изощряются: все равно он их перехитрил.
Фридолин быстро зашагал дальше по Рингу, взял извозчика, велел сначала заехать в отель «Бристоль» и справился у портье, словно был на то уполномочен, не здесь ли останавливалась баронесса Д., отравившаяся, как известно, сегодня утром. Портье не выразил особенного удивления, приняв, очевидно, Фридолина за следователя или полицейского чиновника, во всяком случае, он вежливо ответил, что прискорбный случай произошел не здесь, а в «Отеле эрцгерцога Карла».
Фридолин немедленно отправился в названный отель, где ему любезно дали справку, что баронессу Д., как только обнаружилось отравление, перевезли в городскую больницу. Фридолин полюбопытствовал, при каких обстоятельствах была обнаружена попытка к самоубийству, что дало повод уже к полудню так сильно обеспокоиться за молодую даму, которая только в четыре часа утра вернулась домой.
Все разъяснилось просто: двое господ (опять эти двое господ!) спрашивали ее в одиннадцать часов утра. Так как дама не отвечала на упорные вызовы по телефону портье, горничная постучала к ней в дверь. Когда же и на этот стук не последовало ответа, а дверь оказалась закрытой на ключ изнутри, ничего не оставалось, как ее взломать, — и тут же баронессу нашли без сознания в постели, тотчас же вызвали «скорую помощь» и известили полицию.