Барышня ищет разгадки
Шрифт:
— Пейте, пейте, Семён Игнатьевич, это, конечно, не франкийское вино, не лимейское и не «Вдова Милле», но — отличная местная настойка. По холодам — самое то. И расслабиться, и согреться.
— Расслабишься тут, — вздохнул собеседник, но рюмку свою опустошил.
Тоже захватил из вазочки гриб, гриб ускользал от него, тогда раздосадованный Семён Игнатьевич привстал и ткнул в шляпку что есть силы.
— Победили грибного супостата? Так и разбойников наших победите. Главное, не пытайтесь победить всех и сразу. Разбегутся, по щелям попрячутся. Понимаете, чиновники приходят и уходят, а местные дела — они вечные. Местные споры, ссоры, свары. И на ваш век хватит, и после
Захлопали двери, оживилась прислуга — неужели второй гостюшка явился? Не был уверен, что поспеет вернуться в город до поздней ночи, но кажется — успел. Пусть заходит, познакомится с новым человеком, всё польза.
Болотников снова убрал завесу и поднялся навстречу гостю.
— Что, смертушка, поспел в город? И ладно. А тут вот к нам прислали большого человека, он приехать не успел, а уже спрашивает — где ж в вашей губернии некроманты? Почто не встретили с почётом да не представились?
— Ну что вы так сразу, Матвей Миронович, — усмехнувшись, Пантелеев тоже поднялся из-за стола и поклонился гостю.
— Это, значит, наш единственный служивый некромант, Соколовский, Михаил Севостьянович, надворный советник, чиновник для особых поручений, прошу любить и жаловать. А это, — Болотников обернулся к новичку, — ротмистр Пантелеев, Семён Игнатьевич, наш новый глава сыскной службы.
— Рад знакомству, — Соколовский улыбнулся.
В последние месяцы чиновник для особых поручений при губернаторе Восточной Сибири почти не бывал в свете — потому что если для него вдруг не находилось дело, что само по себе являлось редкостью, то он с успехом находил его сам. Исхудал, потемнел ликом, и улыбка на этом лице выглядела немного зловещей — если не знать о таковой его особенности.
Впрочем, если Пантелеев примет эту улыбку за вызов, то и не страшно — Соколовский не из тех, кто боится быть вызванным.
Матвей Миронович велел Парашке нести прибор для гостя и обновить закуски — грибы-то почти и съели, а хороши грибочки, под настоечку так и вовсе.
Михал Себастьян Соколовский был голоден — потому как у себя успел только переодеться в цивильное, чтобы можно было прийти на ужин в приличный дом. И ещё зол — потому что до него уже донеслись слухи о приезжем, который обследовал деревни вокруг губернского города Сибирска и убедился, что в губернии вообще и в Сибирске в целом непаханное поле работы, а все местные — лентяи и профаны. Сам он застрял на севере, там случилась запутанная история с работниками золотых приисков, пришлось отправиться едва ли не из-за новогоднего стола и остаться дольше чем на две недели. Впрочем, историю разрешили, виновных в странных смертях нашли, и кому выгодно было, нашли тоже. Составление отчёта Соколовский оставил на утро, и, будучи быстро спрошен Болотниковым магической связью, обещал быть к ужину. Болотников же обещал интересное знакомство.
Это знакомство сидело сейчас напротив него за столом и ковыряло кусок запечённой дичи — а чего ковырять, есть нужно, у Болотникова божественно прекрасный повар, едва ли не лучший в городе. Сам Соколовский сначала именно что воздал должное и оленине, и утке с кашей, и маринованным грибочкам, и настоечке. Хорошо-то как, господи, спасибо тебе, что даёшь и передышку от службы а не только эту самую службу без продыху.
Впрочем, покуда этой самой службы здесь на добрый десяток некромантов, то скучать не приходится. И хорошо, что не приходится, потому что — лишнее это. Мысли в голове заводятся и толкают на разные безрассудные поступки. А это совершенно незачем, поэтому… Поэтому взглянуть на пришлеца внимательно, приглашающе — пусть
Тот повёл себя предсказуемо и начал рассказывать о найденных где-то в Маритуе телах — якобы обескровленных, и якобы, это уже был не первый случай в тех краях — по тому берегу Байкала, где ещё достраивают вторую линию Великого Сибирского Железнодорожного пути. Поселения рабочих — и тех, что строят, и железнодорожных — возникали одно за другим и росли, как на дрожжах, и уж конечно, там, где селились люди, они заводили отношения, ссорились, мирились, и далеко не всегда руководствовались в жизни заповедями божьими и законами людскими. Как все люди везде, в общем. Поэтому нет, он не удивился.
— Благодарю вас за подробные сведения, — Соколовский легко поклонился. — Дадите взглянуть на доклад урядника? Кстати, а что говорит железнодорожная полиция?
— Что раздоры поселян — не их дело, — мрачно сообщил Пантелеев.
— Не ново, — кивнул Соколовский. — Завтра с утра хотел бы взглянуть на бумаги, а после можно и навестить наших потерпевших.
— Я велел отправить в город, — сообщил Пантелеев.
— Договорились с железнодорожниками? — лениво поинтересовался Соколовский. — Нет? Ну, тогда долго ждать придётся. Разве только может быть на санях по льду привезут.
— Я же распорядился, — не понял тот.
— Понятное дело, да вот только железная дорога — это ж отдельный мир, — а грибочки вкусны, не зря Матвей Мироныч их любит.
— Как так? Они не подчиняются губернским властям?
— У них свои есть, — ещё грибочек, или ещё ломтик огурца, полупрозрачный, можно прямо подцепить и на свет сквозь него посмотреть.
— Ну, знаете, — вздохнул Пантелеев.
— Вы тоже скоро узнаете, — Матвей Мироныч похлопал Пантелеева по плечу. — Наши особенности таковы, что в лоб с ними нельзя — высока вероятность тот лоб разбить.
— Я думаю, нашему коллеге дорог его лоб, — Соколовский подцепил с тарелки ещё один полупрозрачный ломтик.
Тот смотрел на обоих, нахохлившись, как замерзшая птица. Не верил.
Ну и пусть не верит, он сам тоже не сразу поверил.
— Это что же, — спросил новичок, — товарищ министра — ваш родственник?
— А это имеет значение? — усмехнулся Соколовский.
— Как же, наличие таких родственников всегда имеет значение, — усмехнулся в ответ Пантелеев. — Не понятно только, что тогда вы-то здесь делаете, в здешних условиях. И почему не вытребовали себе в помощь отряд некромантов.
— Потому что некромантов вообще мало, — важно изрёк Соколовский общеизвестную истину.
— Ничего, Пуговкин обещает, что второй некромант вскоре будет, — сообщил Матвей Мироныч.
— Вскоре? — не понял Соколовский.
— Ну конечно. Сам же рекомендовал, неужто позабыл?
Да лучше бы позабыл, думал Соколовский. Но позабыть-то и не вышло.
Тогда, год с небольшим назад, он ведь бросил всё и отправился к отцу. Потому что сам представления не имел, где может находиться его закадычный друг Иван Алексеевич Куницын и дочь того Куницына Ирина. Когда случилась размолвка между ним и отцом по поводу места службы, уж семь лет тому, говорилось, что Куницыны где-то в отъезде. Точнее, Иван Алексеевич не то в Другом Свете, не то ещё в какой Индии. А где его жена и дочь, отец и вовсе не знал, и более того, и сам никогда их в глаза не видел. С Куницыным же они и учились вместе, и службу начинали вместе. И когда Куницын предложил сговорить детей, Соколовские согласились все — ещё ж и матушка была жива тогда. Потому как что может быть лучше, чем оба супруга сходной силы?