Басаврюк ХХ

Белый Дмитрий

Через полчаса к пансиона прибыли полицейские. Старший офицер Ганс Штігель любезно согласился поделиться с нашими читателями своими соображениями относительно этого события, которая уже успела разволновать наше спокойное местечко. Разжигая свою неизменную трубку, он сообщил мне:

— Наиболее простой версии может быть следующее предположение: эти люди проникли в комнату с целью грабежа и насилия над молодой и красивой женщиной. Между ними возникла ссора, переросшая в драку, во время которой они перебили друг друга. Но я сразу отверг такой упрощенный вариант.

Во-первых, мы смогли распознать убитых. Старый является весьма уважаемым в

городе человеком, обладателем книжного магазина. Тот, что погиб от разрыва сердца, работает, то есть работал приказчиком в его магазине, другой является студентом теологического факультета одного из наиболее известных университетов. Так что, эти люди вряд ли напоминают банду преступников.

Во-вторых, вероятный ход событий вызывает много вопросов, — выходит, что молодой теолог набросился с ножом на старика и нанес ему, по неизвестной причине, несколько тяжелых ранений, после чего сам перерезал себе горло. И неужели это могло до смерти перепугать приказчика, кстати, ветерана войны? И от чего он тогда убегал, если резня произошла в спальне, а он пробежал через всю комнату?

Цель нападения тоже остается неясной. Вряд ли в комнате хозяйки Н. могли быть очень ценные вещи, через которые воры убивают друг друга. Насилие? Неужели им надо было ехать ночью через лес, врываться в пансион, чтобы изнасиловать женщину, когда даже в нашем стыдливому городке безработицы привело к расцвету домов с любыми видами разврата.

Особое подозрение вызывают и предметы, найденные в спальне. Так, на коврике перед кроватью были разложены большие костяные буквы непонятной азбуки, изложенные в виде пятиконечной звезды, вокруг которой лежал широкий кожаный ремень с непонятной надписью. По сообщению женщины, которая убирала в комнате раньше, этих вещей в госпожа Н. не было. Все это заставляет задуматься над версии, связанной с неким магическим ритуалом, но следствие только началось.

Поблагодарив любезному господину Штигелю за предоставленную информацию, мы попытались узнать некоторые подробности о госпожа Н. (полное имя которой не подается по понятным причинам). Оказалось, что она имеет восточноевропейское происхождения и прибыла в начале 1919 года в Германию из Киева вместе с офицером германской армии. Два года назад ее муж умер от фронтовых ранений. Госпожа Н. переехала в Австрию и работала в городской больнице медицинской сестрой, а в этом лечебном санатории находится впервые. К сожалению, мы не смогли встретившись с ней непосредственно, сейчас госпожа Н. находится под наблюдением врачей. Обещаем нашим читателям внимательно следить за дальнейшим развитием следствия.

После короткого спора Бойчук смог убедить отца Василия, что ждать возвращения из других Темпельгофу неуместно и будет лишней потерей времени. Он предложил, не теряя времени, отправиться в Австрию и найти загадочную госпожа Н., а для полковника, Кожуха и Балочного оставить сообщение в условленном месте.

2

Поезд до Вены отходил поздно вечером. Собрав вещи, отец Василий грустно посмотрел на потемневшую от времени икону. На ней одинокий всадник вел свою вечную войну с крылатым змеем. Эту икону отец Василий всегда возил с собой…

В тот день деникинцы методично выдавливали артиллерийскими залпами их полк из небольшого надднепрянского села. Две полковые пушки были разнесены вдребезги после первых минут канонады. Из деревни бежали, падая под огнем, крестьяне. Казаки втискивались в землю, прятались за наименьшими деревьями. Для них село означало единственная защита. Вокруг сыновей безграничный степь. Полковник Доценко понимал — вывести полк из села означало обречь его на смерть под картечью и копытами кавалерии на открытой местности. Посреди села возвышалась старинная, построенная еще запорожскими братиками,

церковь. Вечером отец служил там, вдыхаючи неповторимые ароматы старого дерева, пропитанного за столетия ладаном и солнцем. Неожиданный ночное нападение белых разрушил его надежды на заутреню. Теперь он лежал за домом и с болью следил за новыми и новыми взрывами, которые росли огромными серыми кустами вокруг церкви. Но командующий вражеской артиллерией тоже боялся попасть в церковь. Наконец обстрел прекратился. До окраин приближались атакующие расстрельные. Казаки быстро окапывались. Старшины сорванными голосами руководили приготовлениями. Отец Василий облегченно взглянул на уцелевшую церковь и пошел к раненых. Вдруг он столкнулся с двумя знакомыми казаками, Гордиенко и Барабашом, которые бежали к церкви, волоча за собой пулемет. Цепенея, он увидел, как они быстро исчезли в ее стенах, а через минуту тупой ствол «Максима» высунулся из колокольни. Отец бросился к полковнику. Тот через бинокль внимательно рассматривал передовую, быстро бросая приказы вестовым. Отец Василий закричал, что нельзя ставить пулемет на колокольню, что тогда она превратится в мишень для артиллерии. Полковник оторвал от бинокля обветренное степным ветром и кавалерийскими атаками лицо. Его слова были короткими и жесткими:

— Не будет нас, не будет и церквей, пан отче, идите к раненых!

К построенного скорую руку в саду лазарета доносились звуки боя. Отец Василий исповедовал умирающих. Он пытался сосредоточиться, но его ухо невольно вылавливало среди шума боя сухой треск пулеметных очередей с колокольни. Белые халаты врачей быстро намокали кровью. Иногда к саду пули залетали, срезая вишневые ветки, густо усыпанные цветами цветом.

Земля содрогнулась от артиллерийского залпа. Отец Василий выскочил из сада и застыл, — сквозь густой дым горящих крыш он увидел очертания церкви и вспышки пулеметного огня. Вдруг вокруг церкви раздался грохот и вырос клубный вихрь. Ему показалось, что церковь медленно поднимается к небу. Нечто оглушило священника, и он упал.

Их спасла кавалерийская бригада Черных Запорожцев, которые возвращались со удачного рейда. В степи еще бушевал бой уже казаки, готовы только умереть, бежали в контратаку за победой, а отец Василий, шатаясь, брел к месту, где стояла церковь. Майдан был глубоко перепахан рытвинами от взрывов. Неожиданно среди обломков он увидел икону. На ней, обожженной взрывом и пробитой стальным сколком, проступал на коне Святой Юрий. Отец Василий долго стоял, рассматривая икону, потом машинально поднял глаза к небу. Оно было затянуто дымом, и только порой синело…

С того времени икона отец Василий всегда носил с собой. Он зевнул, положил завернутую икону в чемоданы и посмотрел в окошко на мирные подебрадской улице — надо было отправляться.

3

Город был как город, обычное австрийское местечко, которое даже не заметило, что перестало принадлежать к империи. Отсутствие крупных заводов обусловило довольно спокойную и самоуверенную буржуазную нрав граждан, которые удивленно смотрели на классовые битвы в крупных метрополисах.

Петр Бойчук и отец Василий без помех добрались до знаменитого санатория. Хозяин его, ошеломленный преступлением, был приятно удивлен новыми постояльцами, хотя честно предупредил о том, что случилось. Бойчук успокоил его, намекнув, что если бы он обходил все места, где происходили убийства, то ему пришлось бы перебраться на месяц.

Было сразу видно, что и так бесчисленные в связи с перманентным кризисом населения санатория резко уменьшилось после зловещих событий в комнате госпожи Н… Много номеров были свободными, и новоприбывшие смогли выбрать себе превосходные комнаты на четвертом этаже, с окнами на упорядоченный сосновый лес.